Статья на тему Российско-турецкий фактор в Нагорном Карабахе по материалам российских медиа

Содержание:

Введение:

Заключение:

Фрагмент текста работы:

Аннотация. Вооруженный конфликт в Нагорном Карабахе и
прилегающих районах, который с разной степенью интенсивности продолжался с
конца 1980-х годов до 1994 года, когда при посредничестве Москвы было подписано
соглашение о прекращении огня, во многом определил постсоветскую независимость
Армении и Азербайджана, способствуя долгосрочной фрагментации Южного Кавказа и
осложняя его интеграцию в мировые дела. Действительно, основы той региональной
силовой констелляции, которая сохраняется с тех пор, были заложены в начале
1990-х годов, и карабахский конфликт сыграл в этом значительную роль. На
сегодняшний день, спустя годы после окончания карабахской войны, окончательного
решения конфликта все еще не видно, при этом как азербайджанское, так и
армянское правительства периодически прибегают к милитаристской риторике для
того, чтобы либо изменить существующее положение дел в свою пользу, либо
обеспечить его, соответственно. Мелкомасштабные боевые действия в приграничных
районах спорной территории никогда полностью не прекращались, и каждый год
сотни армянских и азербайджанских солдат становятся жертвами эпизодических
позиционных боев.

Ключевые слова. позиция России / позиция Турции / Армения
/ нагорный Карабах / Азербайджан / южный Кавказ / карабахский вопрос / Россия /
Турция / Россия и южный Кавказ / Турция и южный Кавказ.

Annotation.
The armed conflict in and around Nagorny Karabakh, which continued with varying
degrees of intensity from the late 1980s to 1994, when a cease-fire was
brokered by Moscow, has largely determined the post-Soviet independence of
Armenia and Azerbaijan, contributing to the long-term fragmentation of the
South Caucasus and complicating its integration into world affairs. Indeed, the
foundations of the regional power constellation that has persisted since then
were laid in the early 1990s, and the Karabakh conflict played a significant
role in this. Today, years after the end of the Karabakh war, a final solution
to the conflict is still not in sight, with both Azerbaijani and Armenian
governments periodically resorting to militaristic rhetoric to either change
the status quo in their favor or ensure it, respectively. Small-scale
hostilities in the border areas of the disputed territory have never completely
stopped, and every year hundreds of Armenian and Azerbaijani soldiers fall
victim to sporadic positional battles.

Keywords:
Russian position / Turkish position / Armenia / Nagorno-Karabakh / Azerbaijan /
South Caucasus / Karabakh issue / Russia / Turkey / Russia and South Caucasus /
Turkey and South Caucasus.

Введение. Пока, спустя годы после окончания Карабахской
войны, окончательного решения конфликта все еще не видно, и правительства
Азербайджана и Армении время от времени используют милитаристскую риторику,
чтобы либо изменить текущий статус-кво в свою пользу, либо обеспечить его,
соответственно[2].

Мелкие боевые действия в приграничных районах спорной
территории никогда полностью не прекращались, и каждый год сотни армянских и
азербайджанских солдат становятся жертвами эпизодических позиционных боев.
Важно отметить, что внешнеполитическая повестка дня Баку и Еревана в
значительной степени сосредоточена на карабахском вопросе. Азербайджан
регулярно инвестирует миллиарды долларов из своих доходов от продажи нефти и
природного газа в укрепление своего военного потенциала и выступает на
международной арене за возвращение территорий, потерянных в результате
конфликта.

Как и другие постсоветские государства, Армения в
последнее время также переживает то, что ряд комментаторов как внутри, так и за
пределами этой южнокавказской страны рассматривают как некоторое снижение
экономической независимости страны в пользу России [6]. В противовес
перспективным попыткам Баку восстановить свою территориальную целостность путем
возобновления военных действий в Нагорном Карабахе, армяне считают, что
довольно значительные уступки, которые Армянская Республика сделала своему
главному союзнику к северу от Большого Кавказского хребта в отношении своей
экономической и политической автономии, сыграли важную роль в сдерживании
конфликта.

1 На самом деле, в 1994 году Армения и Азербайджан
подписали лишь соглашение о прекращении огня, а не мирный договор.

2 Наряду с территорией Нагорного Карабаха, семь районов
Азербайджанской Республики контролируются армянскими войсками.

Азербайджанская (и турецкая) угроза. Как "меньшее
зло", они все еще принимаются основным армянским общественным мнением,
даже несмотря на то, что оппозиционные мнения время от времени озвучиваются
местными интеллектуалами. Интересно, что многие армянские политики склонны
указывать на позицию Москвы в российско-грузинской войне 2008 года за Южную
Осетию; согласно преобладающему мнению, это свидетельствует о приверженности
Кремля защите своих оставшихся бастионов на Южном Кавказе при полномасштабной
поддержке своих союзников [9].

Какой бы противоречивой ни была роль России в нынешнем
этапе конфликтов на грузинской и азербайджанской периферии, детали
нагорно-карабахской войны в отношении участия в ней России до сих пор остаются
во многом неясными. Однако понимание политики Москвы в отношении хронологически
первого вооруженного конфликта, произошедшего в Советском Союзе и
продолжившегося после его распада, имеет большое значение для осознания
отношения России к Южному Кавказу в целом и к Армении и Азербайджану в
частности [1].

Однако политику России на Южном Кавказе нельзя
рассматривать отдельно, поскольку она взаимосвязана с политикой других
геополитических акторов в регионе. Исторически борьба за Южный Кавказ велась
между Турцией, Ираном и Россией. Из-за того, что Иран в последнее время
проводил более пассивную политику, Турция и Россия считались главными
претендентами на статус региональной сверхдержавы. После распада Советского
Союза южнокавказская политика Турции значительно активизировалась, что, в свою
очередь, было обусловлено несколькими факторами. Прежде всего, политическое
влияние России на бывшие "советские территории" было разумно снижено,
что дало возможность другим "заинтересованным сторонам" реализовать
свои геостратегические планы. Помимо традиционных региональных игроков, Запад,
особенно США, также начал активно проявлять свои интересы в стратегически
важных регионах Южного Кавказа и Центральной Азии. Член НАТО и прозападная
Турция рассматривалась как лучший противовес влиянию России и возможному
политическому возвращению исламистского Ирана. Именно по этой причине Турция
пользовалась значительной поддержкой Запада в своих попытках стать региональной
сверхдержавой. Однако у самой Турции были свои интересы и планы, которые в
некоторых аспектах совпадали с интересами и планами Запада. Спор вокруг
Нагорного Карабаха был эффективно использован всеми региональными соперниками,
включая Турцию и Россию, как основание для реализации своих стратегических
целей [5].

Бывший лидер Национального фронта Азербайджана, второй
президент постсоветского Азербайджана и убежденный пантюркист с сильной
прозападной позицией, Абульфаз Эльчибей последовательно отвергал вступление
Азербайджана в СНГ, размещение российских военных баз на территории
Азербайджана и совместную с русскими охрану азербайджано-иранской и
азербайджано-турецкой границ — фактически, он отверг весь список требований
Москвы того времени.8 Не менее серьезной проблемой было то, что правительство
Эльчибея абсолютно исключало любую долю российских (и иранских) компаний в
спешно организованном азербайджанском международном нефтяном консорциуме, от
которого оно ожидало больших финансовых прибылей и большего политического веса
в мире.9 Для Москвы намерения Эльчибея (а затем и Алиева) подготовить почву для
сильного западного, особенно американского, Для Москвы намерения подготовить
почву для сильного западного, особенно американского, присутствия в богатом
нефтью и природным газом регионе в соответствии с более значительной ролью
Турции в южнокавказских делах были неприемлемы, поскольку такое развитие
событий значительно уменьшило бы доминирующее положение России в стратегически
важном районе Каспия в целом и Южного Кавказа в частности [6].

Важно отметить, что в течение 1992 года место, отведенное
Южному Кавказу и Центральной Азии во внешнеполитической повестке дня Москвы,
было довольно незначительным. Широко распространено мнение, что это было
вызвано общим отсутствием интереса Андрея Козырева, министра иностранных дел
России того времени, к текущим событиям к югу от российских границ; девизом
"раннего" ельцинского правительства до середины или конца 1992 года
был военно-политический уход России из своих бывших провинций, окончательный
разрыв с имперским прошлым и "возвращение в семью цивилизованных народов
"10. "10 Неторопливые отношения Москвы с Западом получили явный
приоритет над постсоветскими делами, поскольку российско-американские отношения
переживали свою эйфорическую стадию после распада Советского Союза. В своей
внешней политике администрация Козырева прилагала все возможные усилия, чтобы
дистанцироваться от того, что тогда воспринималось как имперское советское
наследие [7].

Однако в 1993–1994 
годах, после общего ослабления либерального окружения Ельцина и усиления
роли (нео)консервативных и реваншистских настроений во внутренней политике
страны, подпитываемых растущим недовольством населения продолжающимся
социально-экономическим коллапсом и призывами к Москве наладить отношения с
Западом, российские стратеги изменили свое отношение к бывшим советским
колониям, сформулировав принципы новой внешнеполитической стратегии в отношении
стран ближнего зарубежья. Эта новая концепция предполагала более активное
участие России на территории республик-преемниц Советского Союза; доминирование
на этой территории, помимо прочего, должно было обеспечить евразийской державе
возобновление статуса сверхдержавы [5].