Реферат на тему Лосев Алексей Федорович (1893-1988) Диалектика мифа

Содержание:

Введение 1

Роль истории и личности в мифе 6

Центр смысла в мифе 9

Процесс преодоления антиномий по Лосеву 12

Абсолютная мифология 14

Заключение 18

Список использованной литературы 20

Введение:

«Диалектика мифа» действительно является преимущественно теоретическим трудом, и львиная доля его посвящена тщательному и последовательному развитию определения мифа и выработке принципиальной (вытекающей из построенных определений) типологии мифологического сознание — утверждение ряда относительных мифологий и некоторой универсальной, абсолютной мифологии. На фоне такой теоретической работы на всех ее этапах он прибегает к разным показательным пояснительным примерам и иллюстрациям «с натуры», и именно здесь вопросы религии и, прежде всего, христианской религии вышли на первый план. Иными словами, на всех этапах «феноменолого-диалектического очищения» концепт «миф» автор, аргументируя примерами, счел нужным как-то напомнить о теизме и, в конце концов, привел читателя к его логической необходимости. Далее, непосредственно следуя главе «Диалектика мифа», мы кратко опишем эти этапы с указанной точки зрения.

Первоначально процесс познания мира древними людьми происходил через мифологию. Мифологическое сознание возникло как сложная форма освоения реальности с преобладанием иррационального основания.

Формирование мифологии, мифов, мифологического сознания имеет древнюю историю. В древности их изучали Аристотель, Евфемер, Олимпиадор Младший; позже Ф. Ницше, А. Кун, Ф. Шеллинг, Э. Тейлор, Г. Спенсер, К.Г. Юнг, Дж. Фрейд; в отечественной этнографии и фольклоре Ф. Буслаев, В. Даль, А.Ф. Афанасьев, А. Вознесенский; в последние годы представители различных наук В. Топоров, Э.М.Мелетинский, С.С.Парамонов, М.И. Шахнович, А.Ф. Лосев, П.С. Гуревич, А. Пятигорский, Д. Угринович, Э. Яковлев, В. Пивоев и др. Следует отметить, что ранние исследования абсолютизировали логико-эпистемологический подход (рациональность) и недооценивали функционально-аксиологический подход (иррациональность). Методологически современные исследования подтверждают синтез этих двух подходов. Рационализм делает возможным дискретное понимание жизни, а иррационализм, согласно традиции «философии жизни», осмысленно раскрывает непрерывность жизни иррационального, интуитивно сознательно.

Первобытные люди, создававшие в коллективной деятельности мифы, «архетипы коллективного бессознательного» (К. Юнг), выражали примитивное творчество своей эпохи. Важно выявить истоки коллективного спонтанного мифотворчества, которое было объективно необходимо в ту эпоху для людей, не достигших уровня «самосознания», в отличие от религии как отчужденного самосознания. В связи с этим необходимо найти и осмыслить исторические законы генезиса и его эстетические возможности в их историческом развитии. Лоно эстетической мысли матери было мифологией, потому что с нее первобытный человек стал различать эстетическое в целом как особое мировоззрение. Мифические идеи используются как стихийное, наивное отражение органической (для того времени) связи человека и природы, не осознавая их законов. Миф — это воображаемое преобразование коллективного мышления.

Мыслящие первобытные люди, стоявшие на низком уровне культуры, «обладают широкой философией природы», усваивая ее. Мифология, с другой стороны, уловила реальные процессы, происходящие в природе, в общественной жизни в целом, действуя как недифференцированное синкретическое художественное и философское знание о природе и обществе. Мифы — первая эстетическая и поэтическая форма сознания древнего мира. «Одна из сторон существования — это красота природных явлений, которые существуют в объективном мире, становятся открытыми для людей на ранней стадии своего развития и никогда не открываются людям с такой интенсивностью, как на ранней стадии.

Изначально ставя задачу изучения мифа «сам по себе», Лосев использует излюбленный прием апофатических определений — рассматривает то, что «не является мифом». Прежде всего, он сравнивает науку и мифологию (Глава III). Промежуточный вывод некоего фиксированного встречного движения этих идеологических антиподов: любая наука в той или иной степени мифологична, а мифология, в свою очередь, так или иначе стремится к форме, потому что всегда ищет свою истину. В рамках любой мифологии не безразличен вопрос «реальности» и «возможности воображаемого», объясняет автор «Диалектики мифа», поскольку борьба мифологий возможна и всегда оправдана: например, «борьба гностической мифологии с православным христианином или протестантской с католической происходит только из-за того, что она есть «эта категория истины характерна для мифа о сознании».

Далее в гл. IV, новая позиция «миф — не метафизическая конструкция», Лосев подчеркивает реализм и напоминает в связи с этим, что даже христианский миф с его несравненной и возвышенной духовностью выделяется. «постоянной телесностью и видимостью». «Каким бы духовным ни было христианское представление о Божественном, эта духовность принадлежит самому смыслу этого понятия; но его непосредственное содержание, то, в чем дается и выражается духовность, всегда зависит от чувственных образов. Достаточно представить себе «общение плоти и крови». Не только отличаясь от метафизики, но и в некоторых случаях тяготея к ней, миф обязательно различает «чувственное» и «сверхчувственное»: миф как «действительно, ясно и чувственно созданная реальность» — это та же самая реальность, «оторванная от обычного обычного курса. »И, следовательно, содержит« другую степень иерархии, другую степень непривязанности ». Эта сторона теоретического анализа мифа будет обобщена в гл. XI (при обсуждении чуда), а чуть раньше — более наглядная характеристика, когда в гл. VI мифология будет отграничена от поэтического произведения, и автор расскажет об отличии поэтического отстранения от мифологического: «мифическое отстранение — это отстранение фактов в их представлении от их обычного состава и цели» храмового служения (см. «Духовное отличие» между стеарином и воском, одеколоном и ладаном) …

Другая область сравнений и противопоставлений мифа Лосева — область выразительных форм, прежде всего в связи с характеристиками схематичности и аллегоричности. Вопреки традициям позитивизма, Лосев отвергает в мифе лишь условные схемы и аллегории, миф для него гораздо больше — он всегда символичен. Это утверждение, кстати, позволяет легко «провести грань между православием и протестантизмом». Протестантское учение о таинствах аллегорично, православное — символично. Есть только благочестивая память о божественных энергиях, вот их настоящая эманация », — не упускает автор события. И там же в «Диалектике мифа» говорится о знаменитом сравнении электрического света и света лампы без символики мифа — просто безразлично или даже абсурдно: «это абсурдно, а главное, нилистично для человека. Православный — заменить живое и трепещущее пламя свечи или лампы банальной абстракцией и «холодным блудом пошлого электрического освещения».

Далее, в «Диалектике мифа» мы находим промежуточное резюме «всего анализа со всеми его разграничениями и подразделениями» — Лосев приходит к определению мифа, «символически данного интеллигенции»; миф здесь — «образ личности», «лицо личности». Мифологическая картина (одно из «ликов») жизни может быть лучше, напоминает автор, на примере В.В. Розанов из своей «сексуальной мифологии, естественно переживаемой каждым« нормальным »человеком» — и этой картине он противопоставляет иную мифологию тела и личности, мифологию «невесты Христовой»: ведь Розанова «не было». строгие женские монастыри и не стояли по ночам «в Великий Пост на службе, не слышали покаянного хора девственниц, не видели слез нежности, телесного и душевного содрогания кающегося подвижника при молитве, <... > не узнал родное, родное, вечное в этом истощенном и нежном теле, в этих сухих и робких костях, не чувствовал себя близким, легким, чистым, родным, родным, простым, глубоким, ясным, универсальным, умным, самоотверженным, ароматным , наивная, материнская — в этой запавшей груди, в усталых глазах, в слабом и хрупком теле, в черной и длинной мантии, которая уже одно, сама по себе изливает нежность и утешение в ошеломленную и оцепеневшую душу … » Так утверждается «совсем другая» мифология, подчеркивает Лосев, готовя читателю для ознакомления с появлением «абсолютной мифологии», и окончательно это станет ясно в конце «Диалектики мифа». Эта мифология отнюдь не безмерна, она специфически телесна и полна внутренних событий и свершений, как это происходит, например, на пике «умного созерцания» при описании молитвенного подвига преподобным Марком Подвижником. Учение об абсолютной мифологии, разворачиваемая только как абсолютная диалектика, – это именно та главная теоретическая составляющая «вставок», которые были перенесены А.Ф. Лосевым из «Добавления» (или дополнения) к «Диалектике мифа».

Заключение:

Без сомнения, ключевой фигурой апологетики мифа является Алексей Федорович Лосев. По всем тематическим вопросам, перечисленным в настоящей рецензии, у него есть принципиальные наработки, которые можно кратко представить. Начнем с того, что укажем на последовательное проведение А. Лосевым в своих произведениях принципа единства исторического и теоретического. Его историко-философские труды и теоретические трактаты дополнительны и перекликаются друг с другом. Понятие «теоретического» включает в себя не только «логическое», но и внелогические компоненты — эйдетику и поэтику, т.е. собственно миф как устойчивую форму продуктивного воображения.

Насколько имеет потенцию онтология мифа – или понимание его с точки зрения бытия и его теоретическое оправдание, также и реален сам миф об онтологии. Лосев, в своей исключительной манере точно заметил и выразил эту мифическую компоненту историко-философского процесса, эксплицировал ее, и даже более, включил миф в дискурс философии, да так, чтобы последняя не потеряла свой смысловой хакрактер.

Миф не вне онтологии, а в ней самой, нужно только дойти до того уровня развития онтологии, когда миф имманентно проявляется в ней, одновременно проявляя ее саму. А. Лосев кардинально онтологизирует миф, параллельно мифизируя онтологию, и только этим совместным решением ему удается выполнить невыполнимое: увидеть в имманентном образе, как творится бытие, вызванное из небытия по имени, которое услышано в дарящем откровении трансцендентного Абсолюта. Миф есть предельное развитие образа, выражающего именно бытие. [12]

Алексей Федорович Лосев – философски осмысляет миф, тесно переплетаясь со своим собственным учением об имени. Ведь, греческое «миф» означает слово, которое в максимальной степени достигло уровня обобщения. Для Лосева, миф это не простой плод воображения, фантазия, не перенос метафор поэзии, аллегория, или условный характер сказочного вымысла, а не что иное, как ощущаемая в конкретной жизни и творящаяся в вещах реальность, причем реальность во многом телесная. Миф, по Лосеву, это самоутверждение личности с точки зрения ее энергетики. История личности, являющая себя в словах, вот что такое миф. В сущем, где наблюдается царство мифа, живучесть человека и слова является объективизацией его личности, которое переполнено невиданному ему доселе чудесами, которые в восприятии предстают как действительный факт. А миф, следовательно, является фактом действительности, некое «развернутое магическое имя», которая имеет магическую силу.

Миф как реальность жизни не является спецификой лишь глубокой древности. В нашей современности мифологизация является естественным процессом, мы постоянно придаем божественный характер идея, которые выросли из политического контекста, и этот факт был особенно свойственен стране, которая грезила о ясном будущем с обществом без слова. [11]

Или, к примеру, идея материи находит свое обожествление (как убеждение о том, что философия может быть сугубо материалистической), или идея о создания какой-либо идеологии в конкретной стране, где политиками создается миф о том, что эта страна окружена врагами, или идея классовой борьбы, и так далее. Все это является современными формами мифа. Слово, которое воплощает идею, находит свою жизнь и начинает существовать в мире как живое существо, то есть превращается в миф и становится двигателем масс, заставляя все социальное общество, которое само об этом не в курсе, жить по законам мифа и процессов формирования мифа. Мифологизация бытия приводит к искажению обычного восприятия сознания персонального человека и общества в целом, других сфер человеческой жизни, экономики, науки, философии, искусства. [13]

На основании исследуемых с помощью феноменологического метода Лосевым частных мифов, его формула, носящая диалектический характер, изложенная в данном тексте, стала катализатором для выдвижения Алексеем Федоровичем гипотезы об «абсолютной» мифологии, содержание которой является всеобъемлющее существование в истории всех «относительных» мифологий, и такая абсолютная мифология инвариантивна по отношению ко всяким другим мифологиям, а также является для них нормой и даже конечной целью. Абсолютная мифология тотально являет собой творение бытия. Взаимная соотносимость в предельном смысле понятых диалектики и мифологии как бы помогает встретиться Логосу и Мифосу, в контексте встречи которых производится чудо, бытие воплощает себя а естество находит свое преображение, где категории диалектики представляют собой имена магии. Даже не прибегая к подробностям, можно быть уверенным в том, что в исследованных методах можно проследить много соприкосновений и совпадении в объяснении и понимании существенных свойств мифа, а также его философских импликаций. Этот факт дарует надежду, что культуры, отличающиеся друг от друга, могут продолжать совершенствовать способность отражать друг друга и наполнять себя и Другую культуру смыслом.

Фрагмент текста работы:

Роль истории и личности в мифе

Как настоящий типолог и систематик, автор «Диалектики мифа» показывает, как по особенностям «личности» — выражения личности и, в то же время, выражения ее телесности — можно и нужно различать религию и мифологию. И тот, и другой подчеркивают, что «Самоутверждение личности» соответствует действительности. В религии он ищет утешения, оправдания, очищения и даже спасения. В мифе личность тоже пытается проявить себя, выразить, иметь какую-то историю». Но только для религии такое «самоутверждение» является фундаментальным, «в своей конечной основе, в своих изначальных экзистенциальных корнях», религия хочет «именно спасения личности, своего утверждения, чтобы она больше не могла проникнуть в суть. сфера дефектности». Это «самоутверждение личности в вечности», это «самоутверждение личности в вечности», это «утверждение личности в вечном и абсолютном». В этом принципиальное отличие истинной религии, или «абсолютной мифологии» (здесь автор впервые употребляет термин «относящийся к ее окончательному развитию») от «мифологии вообще», поскольку сам миф вполне возможен без религии. Но религия без мифа невозможна, религия — это «своего рода миф, этакая мифическая жизнь, и тем более мифическая жизнь ради самоутверждения в вечности». «Это не может не превратиться в миф. Вы не можете, например, быть христианином и обнажить руки выше плеч <...> Вы также не можете быть христианином и любить т.н. изящная литература, которая на 99% представляет собой утомительную жевательную резинку на тему того, как он очень любил, а она не любила, или как он изменился, но она осталась верной <...> Христианская религия требует мифологии колокольного звона. Христианин, если он не умеет звонить в колокольню, или не умеет звонить в колокольню, или не умеет вовремя растворять и служить кадильнице, еще не овладел всеми тонкостями диалектический метод. Убедительно визуальная, безусловно, мифология.

В следующем выпуске «Диалектики мифа» проводится сравнение мифа и догмы. Это сравнение позволяет Лосеву подчеркнуть в мифе (а также в религиозном мифе) его специфику и, прежде всего, его отношение к истории: догма — это «абсолютизация исторических фактов личного существования», а миф — «историзация и просто история того или иного «Личного существа». Все наглядные примеры в предложении Лосевым взяты из христианской мифологии. Таким образом, «история сошествия Святого Духа на Христа в виде голубя или на апостолов в виде огненных языков не является догмой; это религиозный миф. Обращение Христа к Отцу и подтверждение Себя как Сына Божия — не догма, а религиозный миф <...> Однако пришло время противопоставить христианское учение о Троице языческому восприятию Бога и богословие. Итак, когда опыт триединого Бога сознательно противопоставил себя лингвистическим подчиненным и эманатическим учениям и таким образом утвердился как разумная необходимость и способность … с этого момента упомянутый миф превратился в догму. «Догма – это «первый принцип рационального понимания мифа »[3].

На данном этапе развития диалектики мифа автор вносит предложение из мейнстрима поиска определения мифа «как такового» (в общем, это определение появится гораздо позже, в конце главы X, и будет снова переформулирован в начале главы XIII). в подробном описании логики пути, по которому любая мифология «превращается в догму и догматическое богословие», подчеркивая, что не только религия обязательно содержит мифологию и догматику, но «так называемый атеизм и позитивизм полны ими». И все же — только при полном использовании диалектики (книга, напомним, называется — «Диалектика мифа»). догматика. Автор показывает это на опыте диалектического «примирения» противоположностей или антиномий. Одна из антиномий — «спорный» вопрос «взаимодействия веры и знания» — Лосев подробно рассматривает здесь структуру заблуждений недиалектических подходов, тогда как остальные антиномии (субъект и объект, сознание и бытие, душа и тело, свобода и необходимость, часть и целое, бесконечное и конечное и т. д.) только названы и кратко описаны: он вернется к ним позже, наиболее последовательная диалектическая система — «абсолютная мифология» — с ними справляется. [2]