Содержание:

Введение. 4

1. История
изучения дерматозойного бреда. 5

3.
Эпидемиологические особенности дерматозойного бреда. 6

4. Этиология и
патогенез дерматозойного бреда. 8

3. Классификация
дерматозойного бреда. 10

5. Клиническая
картина дерматозойного бреда. 11

6.
Психологические направления диагностики дерматозойного бреда. 16

7. Терапия
дерматозойного бреда. 19

Заключение. 21

Список литературы   23  

Введение:

Дерматозойный
бред (англ. delusionalparasitosis; также бредовый паразитозот дал.-гр. δέρμα —
«кожа» и дал.-гр. ζῷον — «живое существо, животное»; также синдром Экбома[1],
также зоопатический бред, бредовая инфестация[2]; также болезнь Моргеллонов или
Моргеллоны[3, 4, 5]; основное название расстройства «дерматозойный бред» быловведенао
в 1948 году в описании 45 случаев[6]) — моносимптоматическийипохондриальный
бред, первичное психическое расстройство, при котором больные считают, что
поражены паразитами (просто «вредители», паразиты, «мелкие животные», острицы,
другие гельминты; насекомые — жуки, вши, клещи, блохи, комары, клопы, мухи,
пауки и тому подобное).

О
микроскопических «патогенах», таких как бактерии или вирусы, сообщается гораздо
реже. Предполагаемые инвазии каким-то неживым материалом, например, волосами,
«пятнами или крапинками», «пигментами», песком, нитками, волокнами и т. п, были
редкостью до появления явления «болезнь Моргеллонов» в 2002 году. Эти
«патогены» со слов пациентовсодержатся преимущественно в коже, однако часто и
непосредственно в отверстиях тела, слюне, мокроте, желудке, кишечнике и прочее,
хотя объективные признаки этого отсутствуют.

Высокая
распространенность, а также негативное влияние психических расстройств на
качество жизни пациентов и течение дерматологического заболевания определяют
актуальность изучения психопатологических симптомокомплексов у пациентов. Полиморфизм
клинических проявлений самодеструктивных дерматозов, маскирование ими
психической патологии приводит к значительному числу ошибок в их диагностике,
значимой социальной дезадаптации, ухудшению качества жизни.

Заключение:

Проблема
психопатологической структуры и нозологической принадлежности дерматозойного
бреда, определяемого как патологическая убежденность в наличии паразитарной
инвазии, привлекавшая внимание исследователей ещё с конца XIX века, остается предметом
дискуссий вплоть до настоящего времени.

Клинические
проявления дерматозойного бреда трактуются с диаметрально противоположных
позиций: в некоторых публикациях ведущая роль в формировании изучаемого
феномена отводится патологическим телесным сенсациям и обманам восприятия в
тактильной сфере, в то время как в работах других исследователей в качестве
центрального психопатологического образования выступает бредовая убежденность в
наличии инвазии.

Очевидным
является наличие в структуре данного клинического феномена, относящегося к
расстройствам ипохондрического спектра, двух психопатологических рядов:
патологических сенсаций и идеаторных феноменов. Однако клинические зависимости,
определяющие особенности взаимодействия этих рядов, нуждаются в дальнейшем
изучении.

В
большинстве публикаций содержатся данные о манифестации дерматозойного бреда в
структуре органических психозов различного генеза (деменции альцгеймеровского
типа, сосудистого слабоумия), в то время как природа монотематического дерматозойного
бреда в рамках заболеваний эндогенной группы, не относящихся к проявлениям
манифестных психозов, остается предметом дальнейшего изучения. Такие пациенты в
силу особенностей психопатологических проявлений накапливаются в
общемедицинской сети и в подавляющем числе случаев на протяжении длительного
времени остаются вне поля зрения психиатрической службы.

Актуальными
представляются и проблемы лечения, главным образом психофармакотерапии дерматозойного
бреда. В большинстве публикаций, посвященных терапии дерматозойного бреда,
оценка эффективности того или иного препарата основывается на анализе
ограниченного числа клинических наблюдений.

Значительная
часть исследований, в той или иной степени затрагивающих вопросы дерматозойного
бреда, выполнены дерматологами, а количество наблюдений в большинстве
публикаций ограничивается единичными случаями. развития и нозологической
принадлежности ограниченной ипохондрии; разработка алгоритма терапии для
данного контингента больных.

В
качестве критериев исключения дерматологических заболеваний важно указать
отсутствие явных когнитивных нарушений, органических поражений. Настоящие
инвазии и первичные системные заболевания, которые вызывают зуд, не
обнаруживаются. Первичных поражений кожи нет. Физикальное обследование может
выявить только линейные эрозии с корочками, узелками и / или язвами.

Фрагмент текста работы:

1. История изучения дерматозойного бреда

Французскому
дерматологу Жоржу Тиберге обычно приписывают первое детальное медицинское
описание клинической картины в 1894 году[10], хотя есть некоторые указания на
более ранние описания. Тибирге назвал пострадавших «акарофобами» (акарофобия и
энтомофобия происходят от дав.-гр. ακαρi — клещ, дал.-гр. Φ’oβος — страх).
Тибирге описал следующие две подгруппы лиц: тех, кто ранее действительно имел
чесотку (и ее вылечили), и тех, кто ее никогда не имел. Он также отметил, что
подобные проявления встречаются и при кокаинизме.

Только
через 2 года дерматолог Перрин из Марселя представил три исчерпывающие истории
болезни, используя название «невротическая паразитофобия (фр. Des névropathies parasito
phobiques)»[11]. Он подчеркнул, что у пациентов было болезненное убеждение о
паразитарной инвазии. Термин фобия, очевидно, ошибочен на сегодня, но
французское название «фобия» в те времена не ссылалась на невротический
симптом. Тибирге и Перрин правильно описали ложные убеждения, а не фобические
расстройства.

В
своей книге «Короткие жизни» английский писатель Джон Обри (1626-1697) описал
узника Лондонской башни Джеймса Харрисона, который страдал от подобной
болезни[12]. Другие ранние представления о возможной этиологии болезни
происходят от Джакарди, который впервые описал, что «бредовая вера» может быть
получена другим человеком как индуцированный психоз [13]. Макнамара считала,
что «галлюцинации» являются главным признаком синдрома[14]. Г. Шварц первым
рассмотрел дерматозойный бред как форму ипохондриаза в спектре аффективных
расстройств и впервые отметил преморбидные ананкастические черты личности[15].
Другую этиологию подчеркнула работа шведского психиатра Карла-Акселя Экбома
«Derpräsenile Dermatozoenwahn»[16]. Предложена новая модель заболевания на
основе семи случаев (все женщины в постменопаузе), которая концептуализировала
предыдущий инволюционный / органический синдром мозга, трактовались неверно
относительно всего массива случаев дерматозойного бреда.

Morgellons
disease (в русскоязычных СМИ распространена калька «болезнь
Моргеллонов») название, предложенное в 2002 году Мэри Лейтао. Ученые
ввели данный термин  для описания
состояния, которое характеризуется наличием волокон, которые прикреплены к коже
или выявляются больными на ее поверхности или повреждениях. Это было сделано
чтобы не отпугивать больных от контакта с врачами. Предложено отказаться в
общении с пациентами от таких диагностических терминов как «трихотиломания»,
«бредовый паразитоз» и «невротическая экскориация», которые стали препятствиями
для лечения из-за их непереносимости пациентами. Взамен предложено использовать
альтернативную для пациента терминологию «нейромеханической алопеции»,
«псевдопаразитарной дисестезии» и просто «экскориации», что спокойнее
воспринимается пациентами.