Курсовая теория на тему Насилие когда-либо политически законно?

Содержание:

Введение 3
Николо Макиавелли 4
Томас Гоббс 5
Франц Фанон 6
Анализ и заключение 7
Библиография 9

Введение:

Мы будем, вслед за ВОЗ, называть насилием преднамеренное применение физической силы или власти, действительное или в виде угрозы, направленное против себя, против иного лица, группы лиц или общины, результатом которого являются (либо имеется высокая степень вероятности этого) телесные повреждения, смерть, психологическая травма, отклонения в развитии или различного рода ущерб. По природе насильственные акты разделяются на физические, сексуальные, психологические и заключающиеся в нанесении ущерба или отсутствии заботы.[5, cтр. 5-7] Политически законным мы будем называть состояние соблюдения правовых норм.
Таким образом, в заглавие вынесен довольно странный вопрос. Законно ли насилие политически? Очевидно, что да. Вся наша история говорит об этом. Прямо сейчас, в эту самую минуту, сама политика в мире устроена таким замечательным образом, что насилие происходит повсеместно. Это политическое насилие большинства над меньшинством. Нет абсолютно никакой, ни малейшей причины полагать, что мнение, поддерживаемое большинством, чем-то лучше. Как говорили в древности, Sententiae numerantur ,non ponderantur , но, тем не менее, мнение большинства навязывается обществу, отчего индивиды, не желающие торжества подобного мнения, терпят ущерб, если, конечно, им не дают кричать достаточно громко. И да, это преднамеренное применение власти, так как демократия была установлена преднамеренно. Впрочем, мне неизвестна такая форма мироустройства, при который бы такого рода насилие не было бы повсеместным. Коль скоро человек – существо общественное, отдельные его индивиды должны быть жертвами насилия. Если несколькими веками ранее отсутствие благородного происхождения автоматически делало тебя жертвой насилия, то сейчас ты страдаешь, если ты в меньшинстве. Разница состоит лишь в формах – в этом плане мы продвинулись значительно вперед. Любопытно в связи с этим наблюдать за европейской системой образования, ориентированной в последнее время на групповую работу. Ведь интроверты определенно не хотят работать в группах! И хотя здесь нет преднамеренности, но самочувствие этих людей ухудшается в таких условиях.
В работе мы рассмотрим воззрения видных мыслителей разных эпох и разных точек наблюдения за процессом: Томаса Гоббса, Николо Макиавелли и Франца Фанона.

Заключение:

Что же, мы можем видеть со всей очевидной ясностью, что неважно где ты живешь и какие цели преследуешь. Италия ли XV века, с ее республиками, папами, резкими взлетами и такими же падениями, абсолютистская Англия начала XVII-го века или Африка середины XX-века – везде мы видим и читаем, что общество построено так, что насилие было частью нашего существования и существовало в нащих законах испокон веку. Другой вопрос, насколько мы должны были осознавать его, насколько колонист считал себя поступающим насильно по отношению к неграмотному грубому дикарю, которого приучал жить в новом, его, колониста, мире. То, что казалось совершенно нормальным и законным ранее – не кажется таковым сейчас, ведь вместе с нашими воззрениями меняются и наши законы. Со временем мы научились хорошо прятать насилие и сделали его много мягче, но мы все помним, что, например, люди, занимавшееся во время Второй мировой войны опытами в японских лагерях, остались безнаказанными.
Неважно с какой стороны мы смотрим на процесс – с точки зрения власти ли, с точки зрения наблюдателя за отношениями между властью и подданными, или с точки зрения самих граждан (однако, тут следует отметить, что многие из тех, о ком говорит Франц Фанон, даже и гражданами-то не были, на своей-то родине. О какой законности идет тогда речь?)
Насилие – часть человеческой природы, одно из тех качеств, что делает нас людьми, даже, более того, живыми. Действия кошки вредят здоровью мышки, однако таков естественный ход вещей. Насилие над природой дало нам и власть над ней. Именно насилие и дает нам сейчас возможность писать, ведь на чем мы писали? На шкурах да на деревьях.
Насилие, именно политическое, может происходить по совершенно разным причинам, найти повод невероятно просто:
• традиции и обычаи: деление людей по этносам, национальностям, цвету кожи (например, гражданство древнего Рима или три цвета кожи в ЮАР эпохи апартеида), религии (когда, например, не христиане в Европе подчинялись совсем другим законам);
• отсутствие экономических благ, прав и свобод у населения, недовольство властью приводит к выступлениям, акциям протеста, нарушениям законности, что, соответственно вызывает реакцию, законную, но насильственную. Совсем недавно мы могли наблюдать подобное в Москве;
• социальное неравенство, недовольство положением определенных слоев населения и борьба за свои права приводит к аналогичным последствиям, например, ранее забастовки рабочих жестко и в рамках закона подавлялись, а сейчас такие явления достаточно распространены, но вот, например, в России подобное как-то не особо можно наблюдать.
Согласны ли мы с тем что насилие есть часть законодательства? Согласны ли мы со своей природой? Было бы странно ответить «нет» на подобный вопрос, вопрос в том, в какой мере мы должны его использовать. Во всяком случае, сейчас можно наблюдать результат неприменения политического насилия, в сфере, ну, скажем, кинематографа и игр. Законодательное закрепление определенных прав привело к тому, что общественность возмущается, если у вас нет черных (здесь в последнее время обычно пишут «афроамериканцев», по той же причине) актеров, если нет хотя бы намека на однополую связь, если ваши персонажи все красивые и в таком духе. Но это ненормально. Это художник, он так видит. Ничего не мешало Алле назвать свою картину «Битва негров в пещере ночью», а теперь это вызвало бы значительный резонанс. По надуманному, простите, поводу. То есть можно заметить, что в каких-то местах законов мы уже перешли то количество насилия, которое кажется нам необходимым для поддержания достойного общества.
С другой стороны, в крупнейших странах мира можно наблюдать, например, законный геноцид уйгуров, законный ввод войск в страну, мотивированный угрозой применения оружия массового поражения, у которой такого оружия не было. И это – не говоря уже о положении в странах третьего мира, где неясно как можно бороться за свои права, кроме тех способов, на которые ответят насилием. Да что там, в России прямо сейчас используют законное насилие против массовых демонстраций и митингов.
Таким образом, подводя итог, хочется сказать, что нужно найти баланс законности политического насилия, и мы, пожалуй, все еще применяем насилие в большем, чем следовало бы, объеме. Насилие не есть плохо или хорошо – насилие часть человечества, часть животных. Мне бы не хотелось видеть нас полностью отказавшимися от насилия, ведь еще в начале XX века Европу предупреждали о её закате, о ее усталости.
Мне хотелось бы видеть мир не свободным от насилия, а в первую очередь –человечным.

Фрагмент текста работы:

Николо Макиавелли

Итальянский мыслитель рассматривает все термины работы через призму государя. Речь идет не о законности насилия, а о том, каким образом захватывать и удерживать власть. То есть фактически нет точки зрения Макиавелли, есть его точка зрения на то, как следовало бы поступать государям для того, чтобы властвовать.
Очевидно, что таким образом ядром власти является если не насилие, то уж по меньшей мере принуждение. Без применения силы, или угрозы силы, что по указанному во введении определению тоже является насилием, власть свои функции отправлять не сможет. Роль властелина, князя и государя неизбежно состоит в том, чтобы по сознательной необходимости его применять. Ну, и, поскольку государю следует захватывать и удерживать власть, то ясно, что ему следует принимать такие законы, которые оправдают действия, направленные на подобное. Однако, конечно же, насилие призвано поддерживать построенное здание: «Жестокость применена хорошо в тех случаях – если позволительно дурное называть хорошим, – когда ее проявляют сразу и по соображениям безопасности, не упорствуют в ней и по возможности обращают на благо подданных; и плохо применена в тех случаях, когда поначалу расправы совершаются редко, но со временем учащаются, а не становятся реже». [3, 327]
Макиавелли повсеместно использует пример Рима и именно римский способ управления кажется ему лучшим: то как они разрушали города, к примеру, Карфаген, в целях поддержания владения определенными территориями, то как римская политика стремилась сохранить благосостояние населяющих ее народов и их внутреннее положение, ассимилировать их, встроить в систему государственности. Римляне применяли насилие повсеместно, как и все в ту эпоху, эпоху Колизея, но их политика была мягче, а войны – не настолько опустошительны, как набеги варваров.
Резюмируем: Маккиавели рассматривает вопрос со стороны применяющего насилие, чтобы что-то преобразовывать, нужно опираться на возможность применения насилия: «Вот почему все вооруженные пророки побеждали, а все безоружные гибли, ибо, в добавление к сказанному, следует иметь в виду, что нрав людей непостоянен, и если обратить их в свою веру легко, то удержать в ней трудно. Поэтому нужно быть готовым силой заставить верить тех, кто потерял веру». [3, 317] Такая практика необходима, оправдана и применяется повсеместно.
 
Томас Гоббс

Гоббс рассматривает вопрос политической законности насилия исходя из логического развития человечества, «при отсутствии гражданского состояния всегда имеется война всех против всех». [2,95] Считая такое состояние губительным и неудобным, люди заключают между собой договор с отказом от прав, и таким образом государство есть воплощение этого договора, и самая власть в таком государстве безгранична и абсолютна.
Государство устанавливает законы и дает права, например, право собственности, которого в естественном состояние просто не может быть, и соответственно может их и отнять. Эти законы призваны быть выражением законов морали, т.е. законы есть нечто, уже достаточно выражающее и конкретизирующее правила морали, и таким образом, любой индивид вступающий в общество, должен лишаться морального суждения, ведь закон уже его выражает. Сам суверен, т.е. верховный правитель, не подпадает под действие законов и волен их изменять. Несмотря на это, поданные такого государства считаются свободными, то есть общество и государство суть одно. Здесь нет противоречия, так как по Гоббсу свобода и необходимость совместимы. [2, 164]