Содержание:

Введение. 3

Глава 1. История создания и
публикации сборника «Арабески». 5

Глава 2. Жанровый состав сборника. 10

Глава 3. Культурные локусы в
структуре сборника. 17

3.1. Образ Петербурга. 17

3.2. Образ Малороссии. 24

3.3. Образ Европы.. 27

Заключение. 30

Библиография. 32

Введение:

На современном этапе развития науки складывается новое
междисциплинарное направление изучения текста – геопоэтика, или гуманитарная
география. Под геопоэтикой принято понимать «способ символического
представления пространства, используемый художниками слова для выражения своего
восприятия окружающего мира и создания собственных географических образов» [5,
c. 4].

В России основоположником гуманитарной географии
считается Д.Н. Замятин, который в 2004 году основал центр гуманитарных
исследований пространства в Институте Наследия, бессменным руководителем
которого является по сей день. Наиболее значимые труды Д.Н. Замятина:
«Моделирование географических образов: Пространство гуманитарной географии»
(1999), «Гуманитарная география: Пространство и язык географических образов»
(2003), «Метагеография: Пространство образов и образы пространства» (2004),
«Власть пространства и пространство власти: Географические образы в политике и
международных отношениях» (2004), «Культура и пространство: Моделирование
географических образов» (2006), «Моделирование образов историко-культурной
территории: методологические и теоретические подходы» (2008), «В сердце
воздуха. К поискам сокровенных пространств: Эссе» (2011).

Классическая русская литература дает сегодня большой
материал для исследования геопоэтики. Одним из таких авторов становится Н. В.
Гоголь. Его сборник «Арабески» представляет собой пример воплощения большого
количества пространств и большого же количества материала для геопоэтики.

Цель данной работы – рассмотреть особенности реализации
геопоэтики в творчестве Н. В. Гоголя. В соответствии с целью необходимо решить
ряд задач:

1.               
Дать характеристику
истории написания сборника. Его роли в общем историческом ключе

2.               
Проанализировать жанр
произведения

3.               
Выявить представление
трех пространств в произведении – Петербурга, Европы и Украины.

Объект исследования – геопоэтика в сборнике «Арабески».
Предмет исследования – образы Петербурга, Украины и Европы в «Арабесках».

Структура работы: работа состоит из введения, двух глав,
заключения и списка литературы.

Заключение:

В
гоголевском мире гротеск — это угол зрения, позволяющий в силу своего
потенциала посмотреть на многое по-новому, это точка зрения, открывающая новые
смыслы. В «Арабесках» Гоголь неоднократно говорит о важности пространственной
позиции наблюдателя архитектурных сооружений (статья «Об архитектуре»),
исследователя («О преподавании всемирной истории»), просто прохожего («Невский
проспект», «Портрет»).

Вообще
в «Арабесках» пространство выполняет важную смысловую и художественную
нагрузку. В каждом своем произведении Гоголь создает особый художественный мир,
имеющий ярко выраженную пространственную организованность, «в его произведениях
особой отмеченностью обладает художественное пространство.

Эта
пространственная «отмеченность» указана уже в заглавиях произведений —
Миргород, Диканька, но даже если это указание в наименовании произведения
отсутствует, в самом тексте гоголевских произведений обязательно существует специфически
организованный мир, будь то мир провинциальных городов в «Ревизоре» и «Мертвых
душах» или мир столичной жизни в петербургских повестях. По точному замечанию
Лотмана, «возникшая в тексте «Вечеров» система пространственных отношений
оказалась в достаточной мере мощной моделирующей системой, которая способна
отделяться от своего непосредственного содержания и становиться языком для
выражения внепространственных категорий.

Взаимодействие
разных видов пространств наблюдается и в сборнике «Арабески». Отличие состоит в
том, что в «Арабесках» Гоголь выявляет пространства (миры) не только
художественные, не только эмпирические, но и историко-культурные, они, может
быть, в еще меньшей степени физические, материальные, чем в других его
произведениях. В сборнике «Арабески» Гоголь представляет
сравнительно-типологическую характеристику различных исторических, культурных
эпох, но скорее не в научной, а в художественной, образной форме, а также
пытается провести своеобразный вектор развития в мировой истории. А рядом
помещает изображение узкого и отгороженного пространства, в котором существуют
герои повестей.

Неосуществившаяся
мечта Гоголя, занимавшая его именно в период создания «Арабесок», — написать
всемирную историю — не прошла даром, она перешла в другое состояние, стала
своеобразным идейным фоном сборника, может быть, той самой главной всеобщей
идеей, которая должна объединять, по мнению Гоголя, любое произведение
искусства, о чем неоднократно он говорит на страницах сборника. Освещая
разнообразные сферы действительности (искусство, политику, науку) разных
народов (русских, украинцев, арабов, европейцев и др.) в различные эпохи (от
Древнего мира до современности), Гоголь пытается уловить нить, связывающую все
это многообразие в систему.

Гоголь,
испытавший сильное влияние немецкой классической философии с продуцированной ею
проблемой создания «философии истории», усвоив достижения ученых и творчески их
переработав, делает поразительные открытия. В трех петербургских повестях,
включенных в «Арабески», — «Невский проспект», «Портрет», «Записки
сумасшедшего» — начинают открываться новые смыслы, если рассматривать их в
контексте остальных элементов историко-философской системы сборника, так же,
как новое понимание научно-критических работ приобретается в сопоставлении их с
повестями.

Фрагмент текста работы:

Глава 1. История создания и
публикации сборника «Арабески»

«Арабески» — сборник сочинений
Николая Васильевича Гоголя в двух частях, составленный автором. Опубликован в
первой половине января 1835 года (цензурное разрешение — 10 ноября 1834
года)[1]. Сборник очень разнообразен по содержанию, отсюда название: «арабески»
— особый тип орнамента из геометрических фигур, стилизованных листьев, цветов,
элементов животных, возникший в подражание арабскому стилю. Сборник объединял в
себе статьи по летописи, географии, художеству также несколько художественных
произведений[2].

В статьях,
вошедших в сборник «Арабески» Гоголь излагает свои исторические воззрения и
свои взгляды на литературу и искусство. В статье «Несколько слов о Пушкине»,
Гоголь высказал взгляд на Пушкина как на великого русского национального поэта;
в борьбе с романтической эстетикой Гоголь намечает здесь задачи, стоявшие перед
русской литературой. В статье «О малороссийских песнях» Гоголь дал оценку
народного творчества, как выражения народной жизни и народного сознания. В
статье о картине Карла Брюллова «Последний день Помпеи» Гоголь выступил с
принципиальной оценкой явлений русского искусства [3].

Арабески
явились позицией Гоголя на происходящее в исторической науке, оценке
происходящего в исторической мысли России. Трудно представить, что он не был в
курсе данной полемики, которая велась на страницах всех ведущих журналов, тем
более, что со многими участниками дискуссии его связывало личное знакомство. На
первый взгляд может создаться впечатление, что Гоголь в полной мере разделяет
историософские взгляды своего друга М. Погодина. Во всех статьях сборника на
историческую тему Гоголь проводит мысль о необходимости изучения истории в
целости и связи: «Всеобщая история, в истинном ее значении, не есть собрание
частных историй всех народов и государств без общей связи, без общего плана,
без общей цели, куча происшествий без порядка, в безжизненном и сухом виде, в
каком очень часто ее представляют.

Предмет ее
велик: она должна обнять вдруг и в полной картине все человечество, каким
образом оно из своего первоначального, бедного младенчества развивалось,
разнообразно совершенствовалось и наконец достигло нынешней эпохи» [3, 34].
«Прежде всего почитаю необходимым представить слушателям эскиз всей истории
человечества, в немногих, но сильных словах и в нераздельной связи, чтобы они
вдруг обняли все то, о чем будут слышать, иначе они не так скоро и не в такой
ясности постигнут весь механизм истории» [3, 38].

Гоголь
нигде в своих статьях не формулирует свое представление об этой генеральной
исторической закономерности. Только в статье «О преподавании всеобщей истории»
встречается фраза, которая позволяет судить о том, что Гоголь понимал под
главной идеей мировой истории: «Показать весь этот великий процесс, который
выдержал свободный дух человека кровавыми трудами, борясь от самой колыбели с
невежеством, природой и исполинскими препятствиями: вот цель всеобщей истории!»
[3,34]. Как видно, Гоголь трактует мировой исторический процесс в духе немецкой
идеалистической философии. Разделяет он и идею о поступательной, прогрессивной
направленности исторического движения и гуманистический пафос Гердера.

Не чужд
ему и дух идеологии просветителей, главным критерием прогрессивного развития во
всех исторических работах выступает уровень просвещения в государстве или
правителей. В «Ал-Мамуне» Гоголь обрисовывает свой идеал государственного
управления, когда «мудрые властители» дорожат мнением «великих поэтов, которые
соединяют в себе и философа, и поэта, и историка, которые выпытали природу и
человека, проникли минувшее и прозрели будущее, которых глагол слышится всем
народом», «чествуют их своею беседою, берегут их драгоценную жизнь и опасаются
подавить ее многосторонней деятельностью правителя» [3,82]. Описанная
утопическая картина многое переняла от просветительской мечты о монархе-
философе на троне.

Хотя, как
это часто происходит у Гоголя, его точка зрения в вопросе о роли просвещения не
совсем однозначна. Осложнение ее мы можем проиллюстрировать следующей цитатой
из статьи об архитектуре: «…неужели величие и гениальность больше не посетят
нас? Или они — принадлежность народов юных, полных одного энтузиазма и энергии
и чуждых усыпляющей бесстрастной образованности? Отчего же те народы, перед
которыми мы так самодовольно гордимся, которым едва даем место в истории мира,
— отчего же они так возвышаются перед нами созданиями своего темного, не освещенного
дробью познаний ума»? Развитие науки, сопровождающееся постоянной
специализацией знаний, по мысли Гоголя несет с собой не только позитивное
начало, но и отрицательное: «бесстрастность», и как следствие, — пассивность,
измельчание характеров, «дробь ума» и раздробление человеческих отношений.

Хотя тема
исторической необходимости освещается здесь иод другим углом зрения, «с другого
боку» — в соотнесении с проблемой «единичное-общее», но сохраняет свое
приоритетное положение критерий истинности, правдивости и связи с реальной
жизнью. Недостаток Гердера-историка, по Гоголю, в том, что: «У него крупнее
группируются события; его мысли все высоки, глубоки и всемирны. Они у него
являются мало соединенными с видимою природою и как будто извлеченными из
одного только чистого ее горнила. Оттого они у него не имеют исторической
осязательности и видимости.

Итак, кроме небольшого
предисловия, в «Арабесках» 18 произведений: 12 статей, 3 петербургские повести,
2 главы из исторического романа и художественно-исторический фрагмент «Жизнь»,
— по 9 в каждой части сборника. В тематическом отношении 6 из 12 статей — можно
сказать, «чисто исторических», 3 из 6 художественных вещей — на историческую
тему. Значит, в сборнике соотнесены 12 статей и 6 художественных вещей (2:1), 6
«чисто исторических» статей и 3 художественно-исторических произведения (2:1),
а среди последних — главы исторического романа и художественно-исторический
фрагмент «Жизнь» (2:1). Но части сборника неравноправны в содержательном плане.
Первую часть обрамляют статьи «Скульптура, живопись и музыка» и «Ал-Мамун».

В ней два художественных
произведения — «Глава из исторического романа» и повесть «Портрет». Вторую
часть открывает художественно-исторический фрагмент «Жизнь», а завершают
«Клочки из записок сумасшедшего». Из четырех находящихся здесь художественных
вещей фрагменты «Жизнь» и «Пленник» основаны на историческом материале, повести
«Невский проспект» и «Клочки из записок сумасшедшего» посвящены современности.
Заметим, что расположение «чисто исторических» статей «обратное»: четыре в
первой части («О средних веках», «О преподавании всеобщей истории», «Взгляд на
составление Малороссии», «Ал-Мамун») — два во второй («Шлецер, Миллер и
Гердер», «О движении народов…»).

Таким
образом, в каждой части «Арабесок» есть равное соотношение между произведениями
фрагментарными и целостными, историческими и современными. А их распределение
между частями соответствует общей пропорции художественного и нехудожественного
(1:2) и обратно распределению «чисто исторических» статей. Неравнозначно и
положение художественных вещей в обеих частях. В первой, где статьи
преобладают, художественное выделяется среди них заметнее, чем во второй части,
где вдвое больше художественных вещей, занимающих ключевые места. Все это
отчетливо видно по списку произведений, предварявшему каждую часть.

Если
событие колоссально и заключается в идее — у Гоголя  развертывается все, со всеми своими
сокровенными явлениями; но если слишком коснулось жизни и практического, оно у
него не получает определенного колорита. Если он нисходит до частных лиц и деятелей
истории, они у него не так ярки, как общие группы; они у него или добрые, или
злые; все бесчисленные оттенки характеров, все смешение и разнообразие
качеств… все эти оттенки у него исчезли. Он мудрец в познании идеального
человека и человечества, но младенец в познании человека, по весьма
естественному ходу вещей, как всегда мудрец бывает велик в своих мыслях и
невежа в мелочных занятиях жизни» [3, 90-91].

С данной
проблемой смыкается проблема объекта исторического исследования, которая также
в данный период активно обсуждалась в связи с тем, что в исторической науке
наметились сдвиги в подходах к истории. В XVIII веке под историей понималась
прежде всего история государства, и такой подход имел в то время глубоко
прогрессивный характер. «Государство провозглашалось орудием прогресса, а сам прогресс
оценивался с точки зрения степени развития государственного начала.
Соответственно предметом истории становились «государственные
достопримечательности» — определенные признаки государства, которые представлялись
наиболее существенными в обеспечении человеческого счастья» [7, 165].

Гоголевский
подход к вопросу о роли личности в истории обращает на себя внимание одной
особенностью: его сравнительно мало интересуют так называемые «великие люди»,
степень их влияния на ход политики и истории. Особенно это удивляет потому, что
в литературе и публицистике того периода эта тема широко обсуждалась, многих
интересовали и даже завораживали такие исторические личности и их значение в
мировом историческом процессе, как Наполеон, Петр I, Иван Грозный, Борис
Годунов. Не только в «Арабесках», но и в других произведениях на историческую
тему у него нет таких персонажей — реальных исторических лиц подобного
масштаба. А там, где упоминания о них и встречаются (как, например, Александр
Македонский в «Ревизоре», Наполеон в «Мертвых душах»), то вовсе не затем, чтобы
поразмышлять об их выдающихся качествах или вкладе в историю. Скорее наоборот,
тот контекст, в котором они появляются, скорее, травестирует эти образы:
«Александр Македонский, конечно, великий человек, но зачем же стулья ломать?» И
личность императора также не вызывает у Гоголя священного трепета, если он
«позволил» жителям города II. заподозрить Наполеона в Чичикове. Екатерина в
«Вечерах…» — это дородная дама с голубыми глазами, характер ее правления дан
в повести с известной долей иронии. Здесь есть и намеки на всевластие
Потемкина, и то, что Екатерина имеет весьма приблизительное представление о
«своем» народе [1; 154].

Но более
всего удивительно невнимание Гоголя к великим мира сего в «Арабесках», особенно
в статьях на историческую тему, где он размышляет на грандиозные темы и
вынашивает такие колоссальные планы по части создания исторических
исследований. Обозревая историю средних веков, Гоголь останавливается на характеристике
процессов, явлений, институтов (папства, рыцарства, возникновения городов и
др.), но не отдельных деятелей.

То же
можно сказать и о статье «О преподавании всемирной истории». Даже Пушкин
иногда, например, в небольшом обзоре истории России XVIII века, группировал
решающие исторические события вокруг центральных фигур столетия — Петра I,
Екатерины II, Павла I. У Гоголя взгляд словно скользит мимо выдающихся людей.
Его позиция в данном вопросе ближе к тем его современникам, которые предлагали
обратить внимание на роль народных масс в истории. Вероятно, он был знаком с позицией
М. Погодина, записавшего в своем дневнике в 1825 году: «…история должна скоро
переменить лицо свое. Чем дальше, тем меньше будет в ней собственных имен, и
наконец они исчезнут» [7, 167].