Курсовая с практикой на тему Песенная традиция уральских и оренбургских казаков

Содержание:

ВВЕДЕНИЕ 3
1. ПОНЯТИЕ УРАЛЬСКИХ И ОРЕНБУРГСКИХ КАЗАКОВ 6
1.1 Уральская песенная традиция 6
1.2 Быт, культура, традиции Уральских и Оренбургских казаков 8
Выводы по 1 главе 13
2. ПЕСЕННЫЙ ФОЛЬКЛОР КАЗАКОВ 15
2.1 Поэтика песен Оренбургского казачества 15
2.2 История песни Уральских казаков 23
Выводы по 2 главе 32
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 34
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ 35

Введение:

Актуальность исследования наблюдения над музыкальной стилистикой казачьего фольклора выявляют его тесную связь с кантами — ансамблевыми песнями, бытовавшими на Украине, в Белоруссии и России в XVII— XVIII веках. Как известно, для своего времени кант явился универсальным жанром, который был связан с различными сферами культурной жизни страны.
По содержанию поэтических текстов песенные жанры уральских казаков подразделяются на мужские лирические, лиро-эпические, исторические, военно-бытовые, баллады, а также песни с текстами литературного происхождения. В соответствии со своими структурными признаками названные жанры разделяются на три музыкально-стилевых слоя: 1) ранний, претворяющий закономерности традиционной крестьянской протяжной песни; 2) поздний, восходящий к стилю городской песенности; 3) поздний, связанный с разного рода «моторными» прообразами и поздней инструментальной музыкой (строевые).
Стоит отметить, что на рубеже ХIХ-ХХ вв. в песенно-фольклорный репертуар проникает новая разновидность лирической песни – городской («жестокий») романс. Это любовные песни трагического звучания: измена, разлука, скорбь по погибшему, самоубийство от несчастной любви, убийство из-за ревности, месть.
Важную функцию в песнях казачества выполняют приемы и принципы внутренней организации песен: принцип повтора (повторяться могут не только отдельные картины, но и последовательность образов внутри них); принцип цепочного построения песни (сущность организации поэтического материала здесь выражается в следующем: последний образ первой картины является первым образом второй картины, последний образ второй картины – первым образом третьей и т.д.); поэтический параллелизм (характерна закономерная последовательность: вначале дается природная, символическая картина, а затем следует картина-образ из реальной жизни).
Уральские и оренбургские песенные жанры, дифференцированные соответственно их жизненному назначению, образуют две группы: 1. жанры «внешнего быта», условиями исполнения и содержанием поэтических текстов связанные с воинской службой казаков и представляющие область мужского (собственно казачьего) песнетворчества; 2. жанры «внутреннего быта», отражающие особенности мирной жизни и деятельности казачьей общины (они могут исполняться мужчинами и женщинами отдельно, а также «гуртом» — смешанными ансамблями).
При определении особенностей текста казачьего песенного фольклора следует опираться на лирический вид поэзии. В песенном фольклоре оренбургского казачества обязательным для него является наличие небольшого повествовательного эпизода. Иногда песни начинаются запевом, причем, в отличие от былинных зачинов, запев лирической песни самым тесным образом связан с конкретным ее содержанием.
Следует подчеркнуть, что песни историко-героического цикла, которые не только прославляют доблесть и смелость героев, тем самым показывая пример подрастающему поколению казачат, но и сохраняют историческую память сословия. Особенностью строевых казачьих песен является то, что они связаны с условиями своего исполнения: «пешие» («пехотные») поются «под шаг», «под ногу», «кавалерийские» – под ход коня. Одна и та же песня может бытовать и как «пешая», и как «кавалерийская». Это зависит от темпа и характера ее исполнения. Также темп и ритм обусловлен и физиологическими факторами – частотой дыхания, характером телодвижений всадника и коня или пешего война. Строевым казачьим песням свойственна мерность ритмической пульсации, чеканное произнесение слов и ясное структурное членение мелостроф. Звуковысотная организация казачьих «служивских» песен опирается на терцово-трезвучную вертикаль и типовые гармонические обороты.
Цель исследования: изучить песенную традицию уральских и оренбургских казаков.
Объект исследования: фольклор уральских и оренбургских казаков.
Предмет исследования: песенная традиция уральских и оренбургских казаков.
Для достижения поставленной цели нужно решить следующие задачи:
1. Изучить уральскую песенную традицию;
2. Рассмотреть быт, культуру, традиции Уральских и Оренбургских казаков;
3. Проанализировать поэтику песен Оренбургского казачества;
4. Выяснить историю песни Уральских казаков.
Степень изученности — результаты научных исследований представителей отечественной и зарубежной научной этнокультурной практики. В частности, весомый вклад в изучении песенной традиции уральских и оренбургских казаков осуществили А.В. Сопов, Баранов Ф. Н., В.А. Иванов, В.А. Кузнецов, Емельянова, Н., Железновы А. и В., Зобов, И. Ю., Н.Г. Мякушин, Савельева Н. М., Сотник А.И., Хавторин, Б. П. и др.
Структура работы. Работа состоит из введения, двух глав теоретического и практического анализа, заключения, списка литературы. Объем работы составляет 33 страницы. Количество литературных источников – 25.

Заключение:

Старинная песенная традиция Яицких (Уральских) казаков — исключительно мужская. Большую часть жизни казак-воин и баграчей проводил на форпостной службе, в военных походах и на рыбных промыслах. А песня — досуг и опора в делах. И лишь дома, в кругу семьи, они звучали с женскими подголосками. Те, кому приходилось слушать казачьи песни в живом исполнении, признаются, что «уральцы» поют «истово», «с душою», с глубоким чувством и артистизмом. Эти песни — свидетельство высокой, неиссякаемой культуры народа, бережно хранимой и передаваемой от поколения к поколению, из уст в уста. Они и по сей день, восхищают и радуют нас.
Стоит отметить, что в организации многоголосия казачьих песен также обнаруживается кантовость. Однако если в некоторых песенных жанрах тип многоголосия играет доминирующую, роль, то в воинских песнях, а также в ряде бытовых и плясовых можно наблюдать несколько иные фактурные закономерности, которые, восприняты от кантов. Так преобладание в казачьих песнях декламационности и, ритмически синхронного движения голосов, значительный вес гармонии в организации аккордово-полифонического многоголосия способствуют изменению в соотношении партий. Поэтому казачьи песни, организованные по принципу: мелодия — бас, можно считать связанными с кантами [21, с. 227].
Таким образом, многоголосье в уральских и оренбургских песнях является одним из главных методов передачи песен. Многоголосье позволяет выделить наиболее яркие моменты в песне, различные тембры голоса показывают историю песни более ярко и красочно. Важно отметить, что в песнях, где используется многоголосье, немаловажным является подголосок.

Фрагмент текста работы:

1. ПОНЯТИЕ УРАЛЬСКИХ И ОРЕНБУРГСКИХ КАЗАКОВ

1.1 Уральская песенная традиция

Уральский регион объединяет фольклор переселенцев из разных районов России, сложившийся в 16–18 вв. Основой среднеуральской традиции (Пермская и Свердловская области, где преобладают горно-заводские и есть земледельческие сёла) являются северно — и средне­русские стили, с кон. 18 в. также с элементами городской песни. Предуральская (западно­уральская) традиция охватывает русские сёла Башкирии и Удмуртии, в ней сохраняется стилистика центрального, поволжского и южного регионов. Южно­уральская традиция (Оренбургская и Челябинская области) имеет общие черты с казачьим фольклором.
Наиболее ранние нотные записи фольклора Урала и Западной Сибири содержит рукописный сборник 18 в. «Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым» (переиздан в 2000); его автор записывал песни от казаков, старообрядцев, скоморохов, переселившихся на Урал и в Западную Сибирь из Поморья, Центральной России, с Волги, Украины. Сборник воспроизводит репертуар, бытовавший «в военной или полувоенной среде» (А. М. Мехнецов): былины, скоморошины, исторические песни [12, с. 278].
В 20 в. былины на Урале и в Сибири почти исчезли; единичные записи – «Илья Муромец на Каменном поясе и Сибирской земле» и «Спор сокола с конём». Исторические песни сохраняют прежнее значение, особенно на Южном Урале. Наиболее полно обследован Средний Урал (экспедиции Уральской консерватории). Здесь самым архаичным и цельным пластом, сохранившим северно­русский колорит, являются свадебный и похоронный обряды. Из календарных обрядов встречаются колядование и святочные игры, значительное место занимают приуроченные хороводы (весенние и зимние). Основная жанровая группа – лирические песни: женские (с семейно-бытовой и любовной тематикой) и мужские (рекрутские, солдатские, казачьи, тюремные). Духовные стихи до сих пор живы у старообрядцев. Плясовые песни, частушки и инструментальная музыка (употребительны балалайка, гармонь, мандолина, скрипка, гитара) – атрибуты праздничного быта.
Уральская песенная традиция является сплавом различных песенных стилей России, т.к. здесь много переселенцев. Первые поселения русских появились в 12 веке. Это были беглые крестьяне из областей Северной Руси. Особенно интенсивно Южный Урал стал заселяться в 30-е годы 18 века. Переселенцы из различных мест России – Севера, Центральной полосы, с Дона и Поволжья, поволжские казаки в 16 веке, избегая порабощения, шли дальше на Урал, на реку Яик (старое название реки Урал). Здесь очень много ссыльных.
Диалектные фонетические особенности наречий Урала. Великорусы составляют более 3-х четвертей всего населения Урала. Говоры русских разнообразны, в зависимости от того откуда и кем канонизировалась данная местность. Северный и Средний Урал имеют сходство в своём говоре. Жители этих районов «окают», но в тоже время находятся под большим влиянием «акающего» диалекта. Это связано с тем, что были переселения со Средней полосы России [19, с. 146].
Оканье выражается не только в том что скажут – хороша корова, но также в замене гласных А на О – россудить, розбежаться. Зачастую гласные У заменяется на Ю; О на Ё; А на Я (коньком — конькём, угас – югас, Васька–Васькя, У милой – ю милой, Уж ты – юж ты, ) вместо «что» — чо, цё.
На северном и среднем Урале Ц заменяют на С ( курица -куриса). Окончания прилагательных на ОЙ, ЁЙ (старой, тихой). Старожилами не произносится «щя», а всегда двойная «шш» (шшука, яшшик). Ч заменяют на Ш (мучной – мушной, кирпичный – кирпишный ).
Вновь приехавший на Урал человек заметит употребление глаголов -стираться, мыться, разговаривашь. Часто окончания слов на МЯ заканчивается на МЁ (время – времё), ЕШЬ на ЁШЬ (делаешь – делаёшь), ЕТ на ЁТ (стирает – стираёт).

1.2 Быт, культура, традиции Уральских и Оренбургских казаков

Казачество на Южном Урале появились вначале XVI в. и состояло из крестьян, холопов и посадских людей. «Бежавшие от феодальной эксплуатации в степь «искатели воли» (в основном крестьяне и холопы) и создали, по мнению авторов этой теории, к середине XVI в. особую общность – «казачество», постоянно подпитываемую новыми потоками переселенцев из Центральной и Западной России» [4, с. 38].
Всех их сближали обычаи, празднества и несение службы, культура и быт формировались в зависимости от их места проживания и перенимания культуры соседних поселений.
Жили казаки в станицах, поселках и хуторах, которые строились с внутренней стороны пограничной линии. Станица – это казачье поселение с прилегающей к ней землей, использовавшейся в качестве пахотных, пастбищных, водных и лесных угодий (юрт). Юрты, в свою очередь, делились на пахотную землю (которая делилась на паи и раздавалась в пользование казакам), сенокосы, пастбища для рабочего скота и для строевых коней. Занимались они земледелием, скотоводством и рыболовством.
Землю обрабатывали традиционными для всех русских орудиями – плугом-сабаном, сохой, бороной. В конце XIX столетия в Приуралье стали распространяться усовершенствованные плуги–полусабаны («кунгурские, курашимские сабаны», «сохи-колесухи»), а на рубеже XIX-XX столетий начинают внедряться фабричные плуги отечественного (Воткинского завода, в частности) и зарубежного (шведские, особенно немецкие) производства».
Традиционным был и набор сельскохозяйственных культур: зерновые – в основном, яровая пшеница-черноколоска, рожь, овес; бобовые – горох; технические – лен, конопля, табак-саксон, мак; овощи – репа, морковь, чеснок, лук, свекла; бахчевые – тыква, арбузы, дыни, огурцы» [11, с. 183].
В скотоводстве основное внимание уделялось коневодству. В обязанность казаков входила военная служба, где они должны были иметь строевых коней, к которым предъявлялись повышенные требования.
Рыболовство у казаков требовало соблюдения определенных правил: «Организация рыбной ловли строго регламентировалась: каждой станице точно указывалось место, время и орудия лова. Казакам запрещалось во время рыбного промысла нанимать других работников, ловить рыбу во время хода ее на нерест (в это время запрещалось даже поить скот из реки). Нарушение сроков ловли, а также применение запрещенных орудий наказывалось тюремным заключением на срок от двух недель до года».
В станице находились церковь, казармы, конюшни, плац для обучения.
В основном казаки строили деревянные дома-пятистенки, зачастую из сосновых или лиственных бревен (материал скупался у башкир либо у торговцев).
Казаки Южного Урала устраивали пышные свадебные гулянья. Обычно родители выбирали избранниц для своих сыновей, но были и случаи, когда сам жених находил себе невесту. Браки заключались рано: жениху было не младше 18 лет, невесте – 16 лет. Родители выбирали невесту хозяйственную, предпочитали из других станиц. К невесте жених прискакивал на коне, даже если они были соседями, при согласии родителей совершалось рукобитье (зарученье), после чего обсуждался вопрос о «кладке». Последующие дни в доме невесты собиралась молодежь, где веселилась, а невеста оплакивала свое девичество. Накануне брачного союза в доме невесты проходил девичник, в котором невеста с подругами уходила в баню, а жених дарил подарки невесте, ее родителям и родственникам. На следующий день жених получал благословение родителей невесты и платил выкуп подругам невесты [21, с. 25]. Потом все отправлялись в церковь, где молодых благословляли, далее, в доме жениха, невесте расплетали косу, подавали молодоженам зеркало и заставляли целоваться. На следующий день устраивался праздник.
Затем проводился похмельный день, на другой – блинный день, организованный тещей, где присутствовали родственники обеих сторон.
При рождении сына жителей станицы оповещали ружейным выстрелом, а через двое суток устраивали крестины. Все родственники поздравляли родителей. Крестный отец покупал новорожденному крестик и платил священнику за крещение, а крестная мать (кума) дарила 1,5-2 м ситца на будущие рубашки. Крестили ребенка обычно в церкви, только богатые казаки приглашали к себе в дом. Девочкам с детства прививали хозяйственно-бытовые навыки, а мальчикам – качества, необходимые любому казаку: выносливость, сноровка и смелость.
В обычаях и верованиях нагайбацких казаков до начала XX в. сочетались элементы православия и язычества. Нагайбаки, как и русские казаки, верили в домового, который считался хозяином дома, в сарайника, заботящегося о любимых лошадях. Албаст – это особый дух больших размеров, который создавал у спящего человека ощущение, «как будто кто-то давит». Несомненно, имело место и жертвоприношение, дабы ублажить богов: «Даже во второй половине XIX – XX вв. у нагайбаков сохранились особые жертвоприношения овец и коров. Жертвенное животное, как по обычаю мусульман, клали головой на юг. Во время же молитвы, подобно русским, нагайбаки обращали лица на восток и говорили: «Господи! Не лиши нас свих милостей; и нам, и нашему скоту, дай здоровья, а хлебу и плодам урожай. Все святые! Будьте снисходительны к нам».
У казаков почитались дни Георгия-Победоносца – покровителя храбрых и воплощение героизма, архистратига Михаила – невидимого руководителя казаков на войне, Николая-чудотворца – покровителя странствующих и путешествующих, святого Алексея – человека Божьего.
В канун Нового Года девушки гадали на свою судьбу, дети ходили по домам и славили родившегося Христа, получали подарки, молодежь устраивала игры, пела и веселилась [22, с. 115].
Казаки отправлялись на службу торжественно. Перед отправкой казак обходил всех родных и приглашал в свой дом, где происходило застолье. Потом провожаемый казак вставал из-за стола, кланялся в ноги родителям и просил их о благословлении. Затем все выходили во двор, где брат или отец направляли служивого к коню в полном обмундировании. Казак клялся коню, прося не подвести его в трудную минуту, прощался с родными, выпивал чарку водки «стремянную» и отправлялся на службу.
Возвращение казаков со службы или с похода считалось большим праздником для всей станицы, хутора и поселка. Встречать казаков выходили далеко за околицу. Но если же казак не возвращался со службы, то совершался печальный ритуал сообщения близким о беде. Жена или мать, не видя своего казака в строю, на привычном месте, спрашивала: «Где мой Петр?», если он был ранен, ей отвечали, что в обозе. Если же погиб, говорили: «Сзади матушка, сзади». И продолжалось это до тех пор, пока последний молча не отдавал папаху усопшего. Смысл этого обычая состоял в том, что погибших в бою продолжали считать в своих рядах.
Хоронили казаков по всем правилам. Сопровождаемые оплакивали умершего, изливали все горе, перечисляли достоинства, а после ритуала шли на поминальный обед. За столом все рассаживались в соответствии со своим званием, рангом, для почетных лиц даже выделялся отдельный стол. Первым блюдом подавались блины и кутья. Перед каждым блюдом все присутствующие вставали и молились за упокоение души умершего казака. Алкогольные напитки обычно не подавались, как, к примеру, у уральцев-староверов, а у оренбуржцев пили, но в малых количествах. После обеда все расходились по домам.
После погребения совершалось очищение помещения, в котором находился покойник, и людей, принимавших участие в похоронах. В избе мыли полы, полати, лавки, стены [3, с. 76].
Оренбургским войсковым праздником был день святого великомученика Георгия Победоносца (6 мая или 23 апреля по старому стилю) – покровителя оренбургских казаков, а у уральцев войсковым праздником считался день Святого Архангела Божия Михаила (21 ноября или 8 ноября по старому стилю). Масленица праздновалась особенно весело: захватывали снежный городок, боролись, устраивали бег в мешках, скачки на лошадях, состязания в умении владеть шашкой и пикой. В Троицу наряжали березу в платье, украшали лентами, водили хороводы, на следующий день березу раздевали, купали или топили в реке.
Казаков легче было уничтожить или переселить, как это не раз происходило в истории Яицкого войска, но перебороть силу «Соломонова меча», которым издревле были вооружены их предки, было невозможно.
Картограф И. Георги, наблюдая жизнь яицких казаков, заметил, что казаки здоровые бодрые и сильные люди не обузданные, решительны и смелы.
70 лет спустя отзывы о стойкости и выносливости яицких казаков были также похвальные. Песни сопровождали казаков не только в походе, но и «весь быт казаков сопровождался песнями; — сообщает Гордеев, — любимыми их были хоровые песни… Особенности казачьего пения не находит сходства в пении ни у одного народа, и до сих пор не установлено истоков его происхождения». (14) Песенный фольклор, собранный на Яике казачьим бытописателем XIX в. И. И. Железновым, отражает своеобразное обособление, «неясный инстинкт дикой воли», упорство и свободолюбие казачьей души на Яике: «Ой не вечор, толи не вечор», «У нас-то было на батюшке, на тихом Дону», «Как по морюшку, морю синему». Песни, звучащие на Яике, характеризуются реальным содержанием и конкретными деталями сюжета:
Где кость лежит — там Шихан стоит.
Где кровь лилась — там вязель сплелась.
Где слеза пала — там озеро стало.
Боевое прошлое и жизненный уклад казаков Яицкого войска, выраженные в песнях, отличались искренностью, лишенной пародии и контаминации в передаче настроения [3, с. 14]:
А бывало мы казаки — братцы
По твоим волнам лихо плавали
На легких стругах за добычею
За персидскою, за хивинскою…
Или:
На краю Руси обширной
Вдоль Уральских берегов
Проживает тихо-мирно
Войск Уральских казаков…
Ойда располынушка, горька травушка,
Горчей тебя в поле не было.
Горчей тебя царская служба.