Курсовая с практикой на тему Инструменты и механизмы «мягкой силы» ФРГ (на примере СМИ и политических фондов)

Содержание:

Введение 3
Глава 1. Понятие «мягкой силы» в контексте немецкой внешней политики 5
1.1. Дефиниция и сущность «мягкой силы» 5
1.2. Истоки современной внешней политики ФРГ 8
1.3. Почему Германия больше привержена мягкой силе 19
Глава 2. Продвижение интересов ФРГ посредством СМИ и фондов 23
2.1. Германские идеи и СМИ «на экспорт» 23
2.2. Фонды ФРГ, как проводник немецкого влияния 27
Заключение 37
Список литературы 39

Введение:

Роль Германии неоспорима в современном мире. Это страна, которую знают во всех уголках мира: она – автор не одного экономического чуда, страна, чья экономика является одной из ведущих в мире и обладательница еще сотни подобных эпитетов. С историей Германии связаны все политические процессы последнего столетия, собственно Германия обусловила их появление.
Последние два десятилетия роль этой державы стремительно растет, однако она не связана с военной мощью и не может объясняться одними лишь экономическими успехами. Отсюда вытекает актуальность данной работы, ведь мне предстоит разобрать инструменты «мягкой силы», которыми страна мастерски оперирует.
Объектом работы является феномен «мягкой силы» как таковой. И он тесно связан с явлениями, которые мне предстоит проанализировать.
Предмет работы заключается в СМИ и фондах, которые ФРГ использует в качестве инструментов «мягкой силы».
Тема весьма обширна, так как охватывает широкий пласт общественно-политических процессов. Я считаю, что нельзя переходить к рассмотрению вышеназванных инструментов, ограничившись лишь толкованием дефиниций на первых страницах. Чтобы в полной мере осознать путь, пройденный немецкой дипломатией с 1990 года, необходимо сделать исторический экскурс, который бы объяснял причины, по которым на второй план отошли все прочие механизмы влияния.
С Германией произошли многочисленные преобразования в течение 20 века и именно в запутанном клубке оных кроется объяснение как современным успехам, так и неудачам страны.
Отсюда ряд задач, которые мне необходимо решить в данной работе:
1. Проанализировать сущность «мягкой силы» как таковой;
2. Дать сжатую характеристику генезу современной германской внешней политики;
3. Рассмотреть ключевые СМИ и фонды, ставшие основой «мягкой силы» ФРГ.
Решение данных задач обусловливает структуру работы. Она включает введение, первую главу с анализом понятийного аппарата, вторую главу с характеристикой СМИ и фондов, а также заключение. В первой главе три параграфа, во второй – два.
Особое место в ходе подготовки данной работы занял труд Погорельской С.В. «Неправительственные организации и политические фонды во внешней политике Федеративной Республики Германии», на которую во многом я опиралась, приводя те или иные аргументы.

Заключение:

После объединения Германии, вопреки ожиданиям мировой общественности, страна не стала энергично завоевывать политическое лидерство в Европе и быть «полярной звездой» европейской политики.
Германию по-прежнему преследуют «призраки прошлого» и общественность настойчиво дистанцируется от любой агрессивной роли, что проецируется на действиях правительства. Факт в том, что ФРГ на международной арене зачастую занимает сдержанную, неактивную позицию, обусловленную скрытым пацифизмом немецкого общества. И в этих условиях локомотивом внешней политики выступает именно «мягкая сила», которая обусловливает рост влияния ФРГ в множестве стран, без какого-либо силового подкрепления.
Все эти моменты были проанализированы в первой главе, тогда как в практической части мы рассмотрели уже непосредственно сами инструменты невооруженного воздействия. В наш объектив попала сеть телерадиовещания «Дойче Веле», на ряду с Би-Би-Си занимающая лидирующие позиции на европейском пространстве и одни из ключевых – на международном.
Примечательной оказалось роль «бульварной желтой газеты» под названием «Бильд», которая тем не менее читается миллионами зарубежных пользователей и является таким образом проводником немецких идей.
Причину уникального развития немецких фондов мы определили в экономической составляющей и «донорской» роли Германии. Именно через фонды ФРГ оказывает наибольшее влияние, причем в основном на «сливки» общества: интеллигенцию, предпринимателей, прогрессивное студенчество.
В этом плане на первом месте оказывается Гете-институт с самой разветвленной сетью представительств и самой масштабной ролью проводника немецких интересов.
Примечательно, что этот институт, в то же время, является весьма узнаваемым немецким брендом, немногим уступая «Мерседес-Бенц», что делает вклад в престиж Германии на международном рынке.
Гуманитарные фонды, такие как имени Фридриха Эберта или имени Бертельсмана, занимаются поддержкой ученых, деятелей науки и искусства, одновременно привлекая лучшие умы в ФРГ, где они работают и развиваются во благо страны.
Суммируя вышеприведенные факты, можем сделать ряд выводов:
— Стратегия «мягкой силы» занимает ключевое место во внешней политике ФРГ.
— Страна располагает как транснациональными СМИ, так и мощнейшей фондовой базой для «экспорта» немецких идей и продвижения интересов.
— Даже без подкрепления «твердой силой» данная стратегия предельно эффективна и неизменно повышает престиж ФРГ на международной арене.

Фрагмент текста работы:

Глава 1. Понятие «мягкой силы» в контексте немецкой внешней политики
1.1. Дефиниция и сущность «мягкой силы»

Автором понятия «soft power» является американский ученый и публицист Джозеф Най. Хотя будет вернее сказать, что он первый современный автор, который упомянул данное понятие именно в такой формулировке, так как «мягкую силу» осознавали и использовали как тысячу лет назад, так и две тысячи.
Согласно формулировке Ная, мягкая сила – это способность получать желаемый результат не используя принуждение, а формируя привлекательность и симпатию, побуждая к добровольному участию и сотрудничеству.
На самом деле в моей курсовой работе будет показательнее всего процитировать отрывок из интервью журналу «Guardian» , в котором Джозеф Най прокоментировал сущность «мягкой силы» именно в контексте германской внешней политики. На вопрос об успехах германской дипломатии, Най ответил следующее: «Спасибо, что напомнили о Германии. Я должен вспомнить историю успеха Германии, которого она достигла не столько благодаря правительству, сколько работе таких институтов гражданского общества, как Фонд Фридриха Эберта.
Информационная политика важна для мягкой силы, но нам следует помнить, что она должна генерироваться прежде всего гражданским обществом, но не правительствами. Государственные программы могут быть полезными. Но как только люди чувствуют, что им навязывают пропаганду, они сразу теряют интерес и доверие. Очень часто можно услышать мнение, что если вкладывать средства в государственные информационные программы, то это усилит мягкую силу, но это на самом деле не так. Я не против государственного теле- или радиовещания, наоборот, я его поддерживаю. Но если люди будут слышать определенную информацию и знать, что это сделано по заказу правительства, такая информация практически не будет иметь для них ценности, поскольку они вряд ли ей доверятся. С другой стороны, как сказал известный американский журналист Эдуард Мур, в длинном процессе человеческой коммуникации важным является последний этап, на котором люди общаются лицом к лицу, что, конечно, вызывает большее доверие. В этом контексте, гражданское общество проводит более эффективную публичную дипломатию.
Если я буду получать информацию о другом государстве только от иностранного правительства, я буду относиться к ней с опаской. Но если я получу эту информацию от других людей, она будет вызывать у меня доверие. Именно это секрет успешной публичной дипломатии. В своей новой книге я утверждаю, что успешная публичная дипломатия – это отношения между гражданскими обществами разных государств, а не между их правительствами. Поэтому обмен студентами, учебные поездки очень важны.
Что касательно мягкой силы США на Ближнем Востоке, то следует отметить, что она не зависит от американского правительства, поскольку его политика неприемлема для этого региона, однако она зависит в большей степени от того же Голливуда, Гарварда или Фонда Мелинды Гейтс. Иногда, когда политика нашего правительства теряет свою популярность и позитивное восприятие, нужно убедиться, чтобы эти вещи оставались популярными. Это важно. Вспомним, например, что во время Вьетнамской войны демонстранты, протестующие против политики правительства США, распевали не Интернационал, а любимую песню Мартина Лютера Кинга «We shall overcome», то есть американская культура оставалась для них привлекательной в то время, как американская политика была для них неприемлемой. Именно поэтому я убежден, что успех публичной дипломатии будет зависеть от гражданского общества, а не от правительств».
Пожалуй, лучше, чем сам автор вряд ли кто-нибудь сможет раскрыть суть термина. Но мягкая сила не может быть унифицированной для всех, так как даже будучи глобализированной средой, мы живем в мире с разнообразными политическими системами и моделями управления.
Потому, весьма интересен диалог, где Александр Литвиненко, аналитик из центра стратегических исследований , задал следующий вопрос: «Мы понимаем, что мягкая сила может основываться на прошлом, настоящем или будущем. На чем лучше развивать привлекательность страны? И следующий вопрос. Мы знаем, что демократические страны более привлекательны, чем авторитарные. Но что делать с примерами успешности авторитарных режимов? Возьмем, к примеру, Китай. Это не демократическая система, но он демонстрирует впечатляющее экономическое развитие. Что делать с такой «привлекательностью»?
Джозеф Най: Очень важно понимать, что страна может быть привлекательной благодаря своей эффективности. Китай действительно в основном обязан своей мягкой силой экономическому потенциалу. Ему удалось сделать действительно замечательные вещи в последние 30 лет. Миллионы людей преодолели бедность, поэтому интересно то, как им удалось этого достичь. С такой точки зрения, экономика Китая обеспечивает не только твердую силу военного комплекса, но и генерирует мягкую силу, привлекая своей успеваемостью. Это же касается Европейского Союза, который основывает свою мягкую силу на экономических достижениях. Но между ними есть существенная разница, поскольку Китай, получая мягкую силу благодаря экономическим успехам, нивелирует ее своими политическими шагами. Такие действия как заключение Лю Сябао могут не интересовать Венесуэлу или Зимбабве, но вызывают негативную реакцию во Франции или Мексике. Именно поэтому эффективным является сочетание экономических и политических компонентов.
Один из способов измерения мягкой силы – это проведение опросов общественного мнения, где вы можете выяснить, выглядит ли страна привлекательно в глазах граждан. Мы уже упоминали опрос Би-Би-Си. Благодаря таким опросам можно исследовать динамику привлекательности страны, а, соответственно, увидеть, она усиливается или, наоборот, ослабляется.
Но эффективность применения мягкой силы зависит не только от благоприятного окружения, а от умения использовать те преимущества, которые предоставляет такое окружение. Иначе такая политика приведет к появлению неблагоприятного окружения. Например, когда президент Джордж Буш-младший хотел добиться поддержки Турции в иракской войне, политика США в то время была такой непривлекательной в Турции, что турецкое правительство было вынуждено запретить переход через свою границу ВС США».
Таким образом, можно сказать, что мягкая сила во многом является результатом суммарной успеваемости прочих сфер деятельности государства. Её можно генерировать как основываясь на экономике, так и опираясь на культурные достижения.

1.2. Истоки современной внешней политики ФРГ

Воссоединение Германии почти 25 лет назад в очередной раз поставило в самый центр Европы великую державу, чьё расположение, экономический потенциал и история вызывали подозрения по возрождению гегемонистских амбиций. Главные европейские лидеры того времени, в том числе Джулио Андреотти, Маргарет Тэтчер и Франсуа Миттеран, были обеспокоены тем, что Германия может добиваться пересмотра результатов двух мировых войн.
В 1990 году в немецких политических кругах сама идея такового пересмотра казалась ужасной и бессмысленной. Но конец разделения Германии также означал конец биполярного миропорядка времен холодной войны. То, что мир противостоит накоплению опасных региональных кризисов и напряженности (в Украине, на Ближнем Востоке и в Восточной Азии) и отсутствие нового порядка стало опасно очевидным.
Беспокойство по возвращению призраков истории до сих пор было необоснованным, по крайней мере когда это касалось Германии. Хотя мировой финансовый кризис и его влияние на Европу де-факто превратили Германию в экономического гегемона, но это была не та роль, к которой стремилось или которую использовало правительство. Объединенная Германия остается мирной демократией, признает границы со всеми соседями и остается прочно укоренившейся страной в НАТО и Европейском Союзе.
Но если сегодня Германия не представляет никакой угрозы для своих соседей или европейского порядка, очевидно, что так было не всегда. За первые 70 лет после объединения в 1871г. Германия стремилась воплотить – более или менее самостоятельно и вопреки Франции – политическое и военное господство в Европе. Поражение в Первой мировой войне привело к радикализации под Адольфом Гитлером, которая закончилась полным поражением и разделом Германии.
Основанная в 1949 году Западная Германия не была суверенным государством с точки зрения внешней политики. Начало холодной войны означало прочную интеграцию молодой западногерманской демократии в западный блок под опекой трех западных союзников – Великобритании, Франции и Америки.
Таким образом, интеграция с Западом взяла верх над немецким единством. Нейтралитет в обмен на воссоединение не имел поддержки большинства как в Федеративной Республике, так, конечно, и в союзных государствах. Но успешная интеграция с Западом предусматривала примирение с Францией, давним врагом и соседом.
Германии также пришлось преодолеть нравственную катастрофу нацизма. Ее основная забота во внешней политике заключалась в отвоевании уважения международного сообщества и, в конце концов, получении возможности воссоединиться. Эти цели легли в основу поддержки Федеративной Республикой европейской интеграции, ее подхода к Восточному блоку (восточной политике) и примирение с бывшими врагами и жертвами нацизма, в частности евреями.
Когда 3 октября 1990 произошло воссоединение, Германия восстановила полный суверенитет, и с тех пор она продолжает выяснять, как правильно его использовать.
Главное государство в Европе уже не могло претендовать на особую роль в НАТО, а также воздерживаться от всех военных операций за пределами своей территории. В противном случае это могло бы создать стратегический вакуум в сердце Европы и поднять вопрос о том, есть ли вероятность, что страна снова проводит свою собственную политику на этот раз между Востоком и Западом. Таким образом, Германия должна была найти способ продвижения вперед, который бы удовлетворял как пацифизм подавляющего большинства немецкой общественности, так и военные требования НАТО.
Хрупкость внешнеполитических основ Германии стала очевидной во время ликвидации последствий финансового кризиса 2008 года. Хотя после 1990 основные демократические партии согласились, что преемственность и предсказуемость немецкой внешней политики были важны, но именно Германия выступила против европейской реакции на кризис и настаивала на национальных вопросах, которые должны координироваться с ЕС.
Как сильная экономика Европы, Германия вдруг вынуждена была вести первенство. Но она не придумала ничего лучше, чем навязать уроки своего собственного опыта – в частности обеспокоенность относительно стабильности цен, что возвращает нас к межвоенной гиперинфляции – на остальную Европу. Правительство Германии до сих пор путает успешные рецепты Федеративной Республики с очень разными потребностями ведущего государства континентальной экономики. В результате ЕС находился в состоянии постоянного кризиса, который характеризовался экономической стагнацией и высокой безработицей.
Теперь актуализация «восточной угрозы», кажется, приводит к постепенным изменениям. Неожиданно безопасность собственной территории Германии снова под угрозой. Действительно, политика России рассматривается правительством как прямая угроза для наиболее фундаментальных принципов ЕС, которые определяют немецкую внешнюю политику на протяжении десятилетий.
Важно отметить, что и канцлер Германии Ангела Меркель подверглась значительной трансформации. Хотя она, как и раньше, готова вести переговоры с восточным соседом, ее преданность западному единству остается демонстративно непоколебимой.
Это очевидно проявилось в выступлении в Сиднее, в котором она порвала с «политикой малых шагов», которой она руководствовалась после кризиса евро 2008 года.
Выступление было значимым и очень хорошим. И это дает основания надеяться, что, столкнувшись с нынешним кризисом в ЕС и в Восточной Европе, немецкая внешняя политика может, наконец, подняться на ноги и приобрести форму.
Однако, какой путь избрали немецкие дипломаты, имея за плечами моральный груз относительно двух мировых войн и отрицательное отношение собственного общества к применению «твердой силы»? Имея одну из мощнейших экономик и центральное положение (как географически, так и политически) в европейском стане, государство интуитивно все же искало способы распространения своего влияния. И таким инструментом оказалась мягкая сила: традиционно СМИ и авангардные фонды.
Окончание «холодной войны» и появление новых независимых государств на политической карте обусловили необходимость пересмотра внешнеполитической концепции уже объединенной Германии. Более того, подобные изменения (но уже другого рода) произошли в множестве других государств. Возникла ситуация, когда ряд стран оказался в сложном положении, в положении вынужденного реципиента, а ФРГ имел достаточные ресурсы и экономический рост, чтобы обеспечить донорство. Геополитические изменения, которые произошли в конце прошлого века, позволили Германии, благодаря эффективной политической стратегии и участию в интеграционных процессах в Европе, стать одним из ведущих игроков в системе международных отношений.
Характерной чертой внешней политики современной Германии является использование преимущественно несиловых средств для реализации политических целей, что предполагает расширенное многостороннее и двустороннее сотрудничество, ориентацию в международных отношениях на общие интересы и ценности. Но, несмотря на быстрые темпы развития международной среды, появление новых угроз и вызовов, традиционным направлением немецкой дипломатии остается европейская политика.
Актуальность темы не вызывает сомнений из-за трансформаций, которые происходят в связи с пятым расширением ЕС, попыткой углубить политическую интеграцию в ЕС, влиянием «Европы-25» на европейское геополитическое пространство.
Вопрос европейской интеграции исследует А. Кудряченко , который негативным последствием пятого расширения ЕС в 2004 году называет новый раскол Европы на «объединенную» и «другую». Ко второй группе относится и Украина, границы которой является частью новой геополитической стены.
Геополитическое значение объединения Германии, роль этой страны в современных международных процессах и в распространении Европейского Союза на восток подтверждают публикации ведущих отечественных и иностранных ученых. Изменения в политической системе современной Германии, механизмы внешнеполитической деятельности ФРГ анализируют выдающиеся политики и дипломаты Г. Коль и Зленко, ученые К. Зонтхаймер, М. Павлов, Г. Кривонос, А. Кудряченко и другие. Эти авторы отмечают активизацию международной политики ФРГ, рост ее влияния на региональном и глобальном уровнях.
Национальная безопасность многих европейских стран в течение длительного времени зависела от места Германии в европейском политическом порядке, чтобы Германия могла влиять, но не быть угрозой «европейской свободе», существованию и развитию других государств. В современной европейской системе ФРГ является основополагающей составляющей европейской и международной системы международных отношений.
Путь достижения государственного единства немцев определил и географическую составляющую, и границы ФРГ. Современное объединение Германии произошло мирным легитимным путем, когда западногерманское государство присоединило «новые» земли. Именно из-за «аншлюсса» политическая система Федеративной Республики в своих основных чертах осталась неизменной. Немецкое объединение стало испытанием для демократии в ФРГ в условиях присоединения к ней пяти новых федеральных земель, но политическую систему оно серьезно не затронуло.
Восстановление единой Германии заставило отказаться от военно-политических гарантий США, превратило ее во влиятельное в международном плане государство, полностью реализующее свой суверенитет во внешней политике и в политике безопасности.
Как известно, основой интеграционных процессов в Западной Европе является франко-германский альянс, который, с одной стороны, остается «локомотивом», с другой – вызывает беспокойство малых стран Европы относительно возможности сохранения своего политического суверенитета и возможности быть услышанными в «европейском хоре».
После объединения страны европейская политика Германии не потеряла своей динамичности, подтверждая неизменность своего политического курса и готовность к углублению интеграции в ЕС.
Немецкое правительство подписало Маастрихтский договор о создании Европейского Союза (1992 г.) Под лозунгом «не немецкая Европа, а европейская Германия». В результате достижения единства Германии был преодолен национальный раскол и, тем самым, реализована основная цель западноевропейской политики. Последовательность и неизменность европейской политики ФРГ в новых условиях подтвердил федеральный канцлер ФРГ Г. Коль в своем первом заявлении после объединения. Однако реализовать сделанные заявления оказалось сложнее, чем ожидало правительство объединенной Германии. Острота и многогранность проблем, которые возникли в процессе развития единого государства, необходимость разработки новой внешнеполитической стратегии ограничивали возможности ФРГ.
Так, основой двусторонних отношений между Францией и Федеративной Республикой Германии остается Елисейский договор о дружбе и сотрудничестве (1963 года), который начал новый этап европейской истории. Развитие партнерства между Германией и Францией определило направления европейского строительства, в котором Франция выступала прежде всего, как политический лидер организации, а ФРГ – как экономическая сила.
Географически расширение ЕС на восток не изменило позицию Германии, которая остается в центре, тогда как Франция становится почти периферийным государством. Однако тезис, что Германия выигрывает больше от расширения, чем Франция, неправильный, поскольку демократизация стран Восточной Европы выгодна всем без исключения европейским странам.
Противоречия между двумя странами коснулись также проблем обороны и стратегических военных проектов: если ФРГ (до операции в Ираке) предпочитала атлантическую солидарность для защиты своей собственной территории, то Франция настаивала на независимости европейской системы безопасности от НАТО и США.
Разногласия между позициями ФРГ и Франции выросли после формирования правительства Г. Шредера. Если раньше ФРГ и Франция стремились совместно развивать и углублять европейскую интеграцию, то теперь основой активного сотрудничества стал политический баланс в Европе. Соответственно там, где интересы совпадают, продолжает существовать «двигатель», а в других возникает конкуренция. Наблюдается дальнейшая дифференциация немецко-французского сотрудничества: взаимодействие в области общей внешней политики и политики безопасности, европейской обороны, юстиции и внутренних дел и противоборство в вопросах расширения ЕС, аграрной реформы и будущего Союза.
Однако ось «Париж-Бонн» продолжает влиять на ход интеграционного процесса: степень сотрудничества двух стран вызывает осторожность других членов ЕС, которые видят опасность установления «директории», когда ее темпы снижались, возникала опасность потери темпа интеграции.
Как отмечают наблюдатели, отсутствие симпатии между лидерами двух государств влияет на межгосударственное взаимодействие. Нет той сердечности, которая была характерна для отношений между Ф. Миттераном и Г. Колем. Новый немецкий канцлер преимущественно тяготел к англосаксонскому полюсу интеграции, чем к Франции, что грозит ослаблению немецко-французского тандема. Кроме того, Г. Шредер, в отличие от своих предшественников, придавал все большее значение национальным интересам. В этих условиях германская дипломатия развивала новые многосторонние связи и создавала новые коалиции. Таким образом западные политологи настаивали на том, что немецко-французские отношения требуют новой динамики для решения новых задач.
Несмотря на определенные противоречия и трудности в двусторонних отношениях, франко-германское взаимодействие продолжает оставаться основой европейской интеграции, и партнерство двух стран создает предпосылки для реализации провозглашенных задач.
Существовали и другие факторы, которые обусловили противоречия в европейской политике Германии начала 90-х годов. Они объяснялись внезапностью глобальных изменений и несколько романтическими прогнозами относительно перспектив европейской интеграции. Считалось, что успешный опыт ориентации на приоритет европейских интересов над национальными будет эффективным и в новых условиях.
Определенные изменения в европейской политике ФРГ происходили под влиянием внутренних и внешних факторов. Кроме экономических и социальных проблем объединения, в стране развернулась дискуссия о новом статусе государства на континенте и пересмотр внешнеполитической роли и интересов объединенной Федеративной Республики. Динамика европейской интеграции достигла такого уровня взаимозависимости, что партнеры из ЕС заставляли правительство ФРГ действовать. Продолжение экономической интеграции, внедрение общей европейской валюты расценивались в Германии как предпосылка формирования политического союза.
«Восточная политика» в новых условиях приобрела формата расширения ЕС на восток и обосновывалась соображениями безопасности, исторической справедливости. Таким образом, определенные концептуальные, политические и экономические наработки «старой» ФРГ были инкорпорированы в европейскую политику объединенной Германии.
Новое коалиционное правительство, которое было образовано после парламентских выборов 1998 года, продолжало трансформацию европейской составляющей внешней политики с учетом новой роли Германии и ее интересов, а также современных тенденций международной среды.
Европейская стратегия правительства Г. Шредера характеризуется учетом новых геополитических факторов. Стабильность и прогнозируемость современной немецкой политики в ЕС обеспечивается не преимуществом европейских интересов над национальными, а четким определением немецких интересов, которые активно защищаются на многостороннем уровне. То есть правительству ФРГ удалось согласовать национальные интересы со сложными интеграционными задачами.
ФРГ пытается обеспечить реализацию национальных интересов через сбалансированность общеевропейских интересов, и, тем самым, влиять на определение политического курса ЕС в целом.
В ЕС правительство во главе с Г. Шредером последовательно отстаивало приоритеты немецкой европейской политики – прежде всего углубление интеграционных процессов, которое создает почву для вступления новых членов, а затем расширение. ФРГ лоббировала создание институциональных и финансовых рамок для расширения, активно использовала фактор расширения для реформирования важных для немецких интересов аграрной и институциональной отраслей. Такая последовательная тактика обеспечила усиление веса ФРГ в институтах ЕС. По результатам межправительственной конференции в Ницце (2000 гг.) был подписан договор, определивший институциональные изменения в ЕС: ФРГ получила в Совете ЕС 29 голосов (ранее ФРГ имела 10 голосов), в Европейском Совете ФРГ, получив 17% голосов, имела возможность блокировать решение вместе с двумя коалиционными партнерами, в Европейском парламенте, несмотря на предоставление мест для парламентариев из новых членов ЕС, немецкие депутаты сохранили свое представительство (по ФРГ осталась квота в 99 мест, тогда как Францию представляют 72 депутата).
Институциональная реформа, которая была целью европейской интеграции с 70-х годов ХХ века, была реализована, создав базу для углубления взаимодействия европейских стран в экономической и политической областях. Инициатива правительства ФРГ использования модели Конвента (тут ссылка неуместна, так как это историческая отсылка к модели Конвента, который был образован во Франции после Революции) была реализована как в процессе разработки Хартии основных прав ЕС, так и для дальнейшей разработки институциональной реформы.
Какой же итог можно подвести из всего вышесказанного?
Основой европейской политики ФРГ традиционно является партнерство с Францией, основанное на балансе политических интересов. В 90-х годах прошлого столетия проявились разногласия между партнерами в вопросах о путях углубления и расширения ЕС, а также его будущей формы и целей. Геополитические изменения в Восточной Европе, усиление позиций США в ЦВЕ, начало расширения НАТО на Восток отвечали традиционной «восточной» политике ФРГ и определили ее поддержку европейским амбициям стран региона. В отличие от ФРГ, Франция настаивала на сохранении геополитического равновесия и вместо распространения ЕС отстаивала углубление и завершение интеграции в формате пятнадцати стран. Для Франции ЕС является продолжением ее национальной политики с использованием европейских институтов. Однако эти различия не помешали сохранению немецко-французской модели взаимодействия, они остались «двигателем» европейской интеграции и после объединения Германии, особенно в вопросах общей внешней политики и политики безопасности, юстиции и внутренних дел. Компромисс позволил совместить углубление политической интеграции к принятию проекта Конституции Европейского Союза с последовательным присоединением к интеграции новых независимых государств.
Объединение Германии существенно повлияло на ее внешнеполитические приоритеты. В новых геополитических условиях ФРГ значительно расширила свой политический вес в соответствии с экономическим потенциалом.
Заняв видное место в структуре европейского сотрудничества, Германия больше не воспринимается соседями как дестабилизирующий фактор в международной системе, хотя ее влияние растет не только на региональном, но и на глобальном уровнях. Европейская стратегия ФРГ в течение 90-х годов ХХ века испытывала постепенные изменения, происходившие по логике коррекции. Однако они не привели к появлению качественно новой европейской политики Германии.
Традиционно ФРГ опирается на партнерство с Францией в вопросах европейской интеграции. Кроме того, новым проявлением международной активности Берлина стали совместная немецко-французская оппозиция стремлению США подчинить интересы Западной Европы в Афганистане и в Ираке. Кризис НАТО, который проявился в разных позициях «старых» и «новых» членов НАТО после 2001 года, способствовал сближению ведущих стран Европы. Новые геополитические вызовы обусловили нормализацию европейской политики, что привело к отказу от присущих предыдущей ФРГ идеологических и политических табу и обусловило появление новой европейской политики Германии, главная цель которой – завершение европейской интеграции, в процессе которой должны быть обеспечены ее национальные интересы.