Содержание:

Введение. 2

ГЛАВА I.
Позиция героя в рассказе «Гедали». 4

ГЛАВА II.
Позиция автора в рассказе «Гедали». 8

ЗАКЛЮЧЕНИЕ. 9

Список используемой литературы.. 10

Введение:

Первый
революционный переходный период ХХ века был, по существу, второй половиной
глобального периода, охватившего всю первую треть этого столетия

Для
подобных периодов, как правило, не возникает проблем с определением верхних и
нижних границ, которые обозначены знаменитыми политическими событиями. 1917 год
отметил черту, после которой политика подчинила себе художественную культуру.
Приход к власти в России наиболее радикальной группировки во всей тогдашней
Европе, означал не просто смену государственного строя, но начало целой серии
смелых социокультурных экспериментов, приведших к трансформации всей системы.
Проводившиеся под знаменем социальных преобразований, эти эксперименты
затронули практически все сферы 
российской культуры, изменили ее характер на территории большинства
регионов страны, сделав ее доминантой идеологию нововведений

Семиотическая
революция изменила облик страны, существенно повлияв на естественные языки,
письменность, систему летоисчисления, образный строй искусства, топонимику и
т.п. Политические радикалы нашли себе союзников в лице художественных
авангардистов, которые были готовы пожертвовать доминирующим положением художественной
культуры ради участия в грандиозном демиургическом процессе, для оформления
которого они попытались создать принципиально новый художественный язык

Поставив
перед собой утопическую цель создания нового мира и нового человека,
политические, художественные, научные и другие авангардисты, вне зависимости от
ее принципиальной недостижимости, достигли множества разнообразных результатов
в  разных сферах культуры. Поэтому, не
смотря на политические преследования и идеологическое давление, 20-е годы в
целом являются творчески плодотворным периодом, оказавшим не меньшее
воздействие, чем Серебряный век, на формирование культурного облика всего ХХ
столетия.

Рассказ
И. Бабеля «Гедали» и сборника «Конармия» меньше всего содержит описаний
кровавых событий и преступлений, но пропитан масштабной грустью, что читатель
испытывает боль, читая данное произведение. И. Бабель задается вопросом: где
правда; с кем она; является ли правильным выбор определенного пути в жизни.
Писатель страстно мечтал начать новую жизнь, но ему не нравились пути, которые
выбирали другие для строительства новой жизни. Этот внутренний конфликт и
воплотился в сборнике «Конармия». 

Каждый
человек ответственен перед другими и перед миром в целом. Основной критерий
выбора жизненного пути – это не отвлеченные темы «причинения добра» другим или
человечеству, а конкретная судьба человека. Без данного пункта не существует
справедливости, всеобщей гармонии. Когда кто-то не счастлив, нельзя говорить об
общем счастье.

Уже
в начале рассказа читатель переносится вместе с автором в волшебный мир
детства, где хранятся народные ценности, где присутствует счастье. Это время,
которое уже нельзя никак вернуть.

После
читатель возвращается в реальность, в вечер перед святой для каждого еврея
субботы. Здесь тон повествования резко меняется, начинает развиваться мотив
смерти. И перед заходом солнца герой Лютов встречает на своем пути странную
лавку, где беседует со старым евреем Гедали. Эту встречу Лютов называет удачей.

Целью
данной работы является рассмотрение позиции автора и героя в рассказе И. Бабеля
«Гедали».

Задачи:

—
описать позицию героя в рассказе «Гедали»;

—
проанализировать позицию автора в рассказе «Гедали».

Заключение:

Поколение
литераторов с опытом революции и гражданской войны оказалось вовлечено в 20-х
гг. прошлого столетия в литературное, политическое и социальное конструирование
нового мира. У этого литературного пласта нет пока общего термина.

В 1910-20е
произошел сдвиг эпистемы, характеризовавшийся потерей прежних онтологических
оснований. Мир утратил классические основания природного или возвышенного в
культуре и, пережив кризис оснований, приступил к революционному
конструированию разных и новых реальностей на основе политических решений,
эстетических экспериментов, технологических изобретений, социальных проектов.

В «Гедали»,
несмотря на ужасы войны, показан свирепый климат тех лет, — вера в революцию и
вера в человека Автор рисует пронзительно- тоскливое одиночество человека на
войне. И. Бабель увидев в революции не только силу, но и «слезы и кровь»,
«вертел» человека так и этак, анализировал его.

Философия
возможного Бабеля обнаруживает черты еврейского гуманизма, близкого к философии
Германа Когена, в центре которой находится понятие источника (Ursprung). Каждый
знак проявляется как воспоминание о вечном одном. Страдание и сострадание –
родовые муки существования, того, что есть или может быть. Но единое никогда не
воплощается, его откровение – это чудо, оно – то, чего быть не может. И когда
свершается чудо, оно наполняет его свидетелей чувством, описанным выше: все
возможно. Это чудо, глубоко укорененное в памяти знаков, движет людьми и
народами, религиями и странами, наполняет их силой, ведет их к самореализации.

Фрагмент текста работы:

ГЛАВА I. Позиция героя в рассказе «Гедали»

Память
исторической катастрофы заключена в имени Гедали: Гедалия, сын Ахикама был
вавилонским наместником в Иудее после разрушения первого Храма (2 Царств 2:25).
По словам Григория Фрейдина, вся «Конармия» «вышита» по «мифической канве»
«метафоры и легенды о разрушении и осквернении Иерусалимского храма» [4:  291]

Гедали
способен создать религиозный и философский дискурс как текст жизни. Гедали в
виде устрой речи и жеста, который мыслится как текст, дают Лютову Слово как
сокровенное знание о мире. Источник этого знания для Гедали – это Библия и
религиозные книги:  «Я учил когда-то
Талмуд, я люблю комментарии Раше и книги Маймонида» [1: 30].

Философия
возможного Бабеля обнаруживает черты еврейского гуманизма, близкого к философии
Германа Когена, в центре которой находится понятие источника (Ursprung). Каждый
знак проявляется как воспоминание о вечном одном. Страдание и сострадание –
родовые муки существования, того, что есть или может быть. Но единое никогда не
воплощается, его откровение – это чудо, оно – то, чего быть не может. И когда
свершается чудо, оно наполняет его свидетелей чувством, описанным выше: все
возможно. Это чудо, глубоко укорененное в памяти знаков, движет людьми и народами,
религиями и странами, наполняет их силой, ведет их к самореализации.

 Любая реализация одной возможности неизбежно
связана с отталкиванием других возможностей и забвением единого источника. Это
падение, отражение единого в осколках разбитого зеркала, создает комический
эффект. Его причина в бесконечной пропасти, отделяющей нереализованное
возможное и существующее, идеальное и реальное. В этом комизм мимезиса как
такового, шутовство передразнивания, спрятанное в любом подражании. И если
познание мира состоит в познании мимезиса, то любое познание есть познание
комизма.