Эссе на тему Образ «Русского Марселя» и его обитателей в Одесских рассказах

Содержание:

Введение. 2

Основная часть. 3

Заключение. 7

Список использованной литературы.. 8

Введение:

Первые
рассказы писателя напечатаны в журнале Горького «Летопись». Власти были
недовольны содержанием рассказов юного писателя, ему грозил суд.

Октябрьскую
революцию Бабель воспринял с воодушевлением, надеясь, что она даст свободу
слова, печати и совести. В декабре 1917 года писатель работает в ЧК. В марте
1918 года он становится корреспондентом газеты «Новая жизнь», которая была
вскоре закрыта. Рассказы Бабеля повествуют о напрасно пролитой крови («Вечер»),
о расстреле, как норме жизни («Битые»), о конце прежней жизни («Первая
помощь»).

В июне 1920
года писатель уходит добровольцем в Первую Конную армию. Об этом он рассказал в
книге новелл «Конармия» (1920).

В 1921—1923
году Бабель создает «Одесские рассказы», в которых показал жизнь евреев в
Одессе. Множество фраз из этой книги, написанной легким и остроумным языком,
стали пословицами и поговорками.

Несмотря на
то, что «Конармия» считалась клеветой на армию Буденного, она была переиздана в
1930 году. Но атмосфера вокруг писателя стала напряженной, и он перестал
печатать свои рассказы. Только в 1937 году выходит еще одно произведение Бабеля
— притча «Ди Грасо».

Целью работы
является охарактеризовать образ «Русского Марселя» и его обитателей в «Одесских
рассказах».

Заключение:

И. Э. Бабель талантливо описал жизнь одесских обитателей начала XX века.
Героями его рассказом становятся преимущественно простые евреи из низших слоев
общества. Многих из них нужда заставляет заниматься неблаговидными с точки
зрения законодательства поступками Поэтому у автора так много налетчиков,
бандитов, мошенников. Каждый живет своей жизнью. Только горе способно собрать
всех вместе. Тогда мы видим, что помимо бандитов на улице живут и старосты, и
члены общества приказчиков евреев, и доктора медицины, и куриные торговки, и
почетные молочницы. Так, к примеру, когда известный богач, владелец
многочисленных лавок, Тартаковский, не желая платить, убегает от налетчиков,
покушающихся на его жизнь и собственность уже в девятый раз, он встречает
похоронную процессию. Та с певчими движется по Софийской. Ужаса богача не было
предела, когда он узнает, что это хоронят его, Тартаковского. По-детски
прозорливыми и емкими являются и прозвища, которыми наделяют налетчики друг
друга: Беня — Король, Тартаковский — Полтора жида, Любка — Казак, Иван —
Пятирубель. Жители одесских кварталов так же щедры, как и предприимчивы. К
примеру. На свадьбе сестры Бени Короля гости «показали, чего стоит голубая
кровь и неугасающее еще молдаванское рыцарство…, небрежным движением руки
кидали они на серебряные подносы золотые монеты, перстни, коралловые нити».
Бабель превосходно передает особенности разговора одесситов, еврейскую народную
мудрость, которая формируется путем долгих наблюдений за окружающей
действительностью, за деятельностью простого народа, его горестями и радостью.
Среди налетчиков не принято раздавать почести по старшинству, поскольку «глупая
старость жалка не менее, чем трусливая юность». Здесь действует своеобразный
неписаный закон, согласно которому человек оценивается по его достоинствам, по
его умению успешно выживать в этом мире.

Фрагмент текста работы:

Основная часть Исааком Бабелем создано
два прозаических цикла. Однако если «Конармия» с момента ее публикации и до
последнего времени находилась в центре исследовательского внимания, то
«Одесские раccказы», похоже, так и не вышли из тени конармейской книги.

«Летопись
будничных злодеяний», из которых складывается история революции и гражданской
войны, отражается в рассказе «Переход через Збруч». В рассказе нет описания
боев, повествователь видит все происходящее в особом фантастическом и
символическом свете: поля пурпурного мака ассоциируются с морями крови,
оранжевое солнце катится по небу, «как отрубленная голова», в вечернюю прохладу
каплет «запах вчерашней крови и убитых лошадей», все «убито тишиной». Ночлег в
бедной еврейской семье, сон, приснившийся герою: начдив всаживает две пули в
глаза комбригу и «оба глаза его падают наземь», — все фантасмогорично,
ирреально. И, разбуженный беременной женщиной, вдруг обнаруживает, что спит
рядом с мертвым стариком, «глотка его вырвана, лицо разрублено пополам, синяя
кровь лежит на его бороде, как кусок свинца». Вот так Бабель, эстет и
интеллигент, показывает «крушение гуманизма», сопровождающее процесс великих
революционных преобразований в России.

Критики и
читатели ждали от Бабеля «традиционного» подхода к изображению войны, но ни
сюжеты, ни персонажи не укладывались в рамки «традиции». Поэтому очень скоро в
«Конармии» увидели пасквиль на Советскую власть, дискредитацию истории гражданской
войны и революции и заговорили о «политической» вредности рассказов Бабеля.

Это представляется
сегодня несколько странным, ведь для постсоветской России бабелевские «Одесские
рассказы» актуальнее, чем для России советской. В бабелевском цикле целеустремленные
его персонажи живут не по закону, а «по понятиям». И если массовое насилие
«Конармии» до сих пор все еще шокирует — даже и постсоветского читателя, то
параллельный официальному миропорядку мир, близкий художественным реалиям
второго бабелевского цикла, для того же читателя стал повседневностью, а отнюдь
не маргинальной для большой империи одесской экзотикой. Можно сказать,
представительность «Одесских рассказов» неожиданно возросла настолько, что
считать цикл своего рода опереточным балаганом сегодня уже вряд ли возможно.
Даже некоторую утрированность «лиц и положений» (чего стоят хотя бы малиновые
жилеты и рыжие пиджаки одесских налетчиков, ставшие униформой почтенных
новорусских бандитов) вполне можно счесть не за бабелевский гротеск, а за «художественную
типизацию» или даже вполне реалистическую зарисовку [1].

Ефраим Зихер и Г.А.
Гуковский считали, что в «Одесских рассказах» есть «внутренние противоречия
между сюжетами», что они «сюжетно… не вполне циклизованы».