Эссе на тему написать по одному из рассказов писателей русского Зарубежья о русской святости.

Фрагмент текста работы:

Острое осознание исторической и религиозной ответственности, огромной важности совершаемого труда было характерной чертой большинства выдающихся деятелей XIV столетия.

В ту эпоху зарождались и продолжали зарождаться самые различные религиозные и политические традиции, по-разному соотносящиеся с московским «домостроительством». Но следование каждой из них неизбежно приобретало характер религиозного служения. Видимо, таков был сам этот век: жестокий, полный драматических столкновений и в то же время одушествлённый надеждой на возрождение страны. Он требовал от людей прежде всего подвига самоотречения, жертвенности. Именно эти черты определили своеобразие XIV столетия в череде веков российской истории. Именно они стали той «негасимой свечой», которую он завещал последующим векам.

Одним из самых первых и самых почитаемых святых на Руси был и остается Сергий Радонежский. Ещё Е. Голубинский в конце XIX в. в своём произведении «Преподобный Сергий Радонежский и созданная им Троицкая Лавра» писал: «Во главе многочисленного сонма русских подвижников стоят три великие, поистине всероссийские, подвижника: преп. Антоний и Феодосий Печерские и преп. Сергий Радонежский [5].

На всём обширном пространстве Русской земли нет простого человека, который не знал бы об Антонии и Феодосии Печерских и который не знал бы о Сергии Радонежском; на всём обширном пространстве Русской земли не найдётся простой женщины, которая не учила бы детей своих молиться: «преподобные Антоний и Феодосий Печерские, преподобный Сергие Радонежский молите Бога о нас грешных». Святые Антоний и Феодосий воссияли при начале нашего христианства в Киевских пределах нашего Отечества. Святой Сергий, через три столетия после Антония и Феодосия, воссиял в Московских пределах нашего отечества» [4].

В. Ключевский сравнивает Сергия Радонежского с митр. Алексием и св. Стефаном Пермским, а также говорит про его исключительную роль: «Есть имена, которые носили исторические люди, жившие в известное время, делавшие исторически известное жизненное дело, но имена, которые уже утратили хронологическое значение, выступили из границ времени, когда жили их носители. Это потому, что дело, сделанное таким человеком, по своему значению так глубоко захватило жизнь дальнейших поколений, что лицо, сделавшее это дело, из исторического деятеля превратилось в народную идею. Таково имя Преподобного Сергия: это не только назидательная, отрадная страница нашей истории, но и светлая черта нашего нравственного народного содержания».

История Белого движения переживалась эмигрантами как жертвенный подвиг, что видно из публицистики И. Шмелева, А. Куприна и др. Житийный и философский центр в повествовании Зайцева -духовный подвиг как акт личной жизни, жизни монастырской общины, страны. Сложившаяся типология подвижничества говорит о том, что каждый духовный подвиг нацелен на сохранение, созидание, но не разрушение, что также отвечало восприятию революции как волюнтаристского слома устоев [5].

Когда мы говорим о типах подвижнических деяний, мы имеем в виду следующее: преподобнический тип («Житие Сергия Радонежского»); тип кетонический, уподобленный подвигу Xриста («Житие Бориса и Глеба»); святость общественного долга («Житие Александра Невского»); деяния праведных жен («Повесть о Петре и Февронии Муромских»); сочетание святости и греховности («Житие протопопа Аввакума, им самим написанное»).