Эссе на тему Экономическая модернизация в странах Юго-Восточной Азии: опыт и уроки.

Фрагмент текста работы:

Тема: «Экономическая модернизация в странах Юго-Восточной Азии: опыт и уроки»
Общие сильные и слабые стороны восточноазиатских стран (экономик) помогли укрепить ошибочное представление о существовании единой восточноазиатской модели экономического развития.
Однако существуют значительные различия в экономических структурах, а также в опыте развития восточноазиатских экономик, особенно между парадигмами экономического развития Юго-Восточной Азии и Северо-Восточной Азии. Тем не менее в основе различий в стратегиях развития и опыте стран Восточной Азии лежит одна общая черта — роль правительства.
Правительства стран Восточной Азии признали ограниченность рынков (или провалы рынков) в распределении дефицитных ресурсов в экономике и использовали государственные интервенции для содействия экономическому развитию. Недавний азиатский кризис вряд ли означает конец так называемой восточноазиатской модели экономического развития.
Недавний Азиатский финансовый кризис поставил ряд вопросов об эффективности и устойчивости так называемой восточноазиатской модели экономического развития. Многие задавались вопросом о том, можно ли считать эту модель приемлемой для других развивающихся стран, стремящихся к экономическому развитию.
На самом деле, некоторые предположили, что азиатский кризис не только означает «конец азиатского чуда», но и сигнализирует о провале восточноазиатской модели.
Однако дискуссия об обоснованности этой модели не так проста. Например, Южная Корея и Тайвань, как известно, следовали этой модели в своих успешных усилиях по экономическому развитию. Эта модель государственного капитализма, по-видимому, сочетала динамические аспекты рыночной экономики с преимуществами централизованного государственного планирования и управления. Эта модель получила признание за то, что она превратила восточноазиатские страны в мощный экспортный центр и обеспечила впечатляющий экономический рост.
В то время как Южная Корея, наряду с другими странами Юго-Восточной Азии, сильно пострадала от кризиса 1997-1998 годов, Тайвань не только избежал Азиатского финансового заражения, но и продолжал расти приличными темпами.
Находится ли сама модель в кризисе или существуют другие объяснения для различных результатов восточноазиатской модели, за которой следуют Южная Корея, Тайвань и другие страны Юго-Восточной Азии?
Общий экономический успех, а также общий финансовый кризис последних лет привели многих к предположению о существовании единой модели экономического развития для экономик Восточной Азии. Это подразумевается в большинстве дискуссий, касающихся глубинных причин экономического подъема и падения Восточной Азии.
Выдающиеся экономические показатели восточноазиатских экономик в конце 1980- х и начале 1990-х годов вызвали резкий приток частного капитала в эти развивающиеся экономики. Этот всплеск притока капитала способствовал росту инвестиционного бума, финансируемого банковскими кредитами.
По данным Банка Международных Расчетов (БМР), общий чистый приток частного капитала в развивающиеся рынки Азии в период 1994-1996 годов составил колоссальные 184 млрд. долл. Только в 1996 году был зафиксирован рекордный приток капитала в размере 93 миллиардов долларов в Таиланд, Малайзию, Индонезию, Филиппины и Корею.
Но в следующем, 1997 году, чистый отток составил 12 миллиардов долларов. Это составило сторнирование в размере 105 миллиардов долларов, что эквивалентно 11 процентам совокупного ВВП Азиатского региона. Это был самый большой переворот потоков частного капитала, когда-либо зафиксированный в мировой экономике, и представляет собой самую значительную геофинансовую корректировку на сегодняшний день в относительно новую эру глобально интегрированных рынков капитала. Именно это изменение потоков капитала ускорило Азиатский валютный кризис, в конечном счете толкнув «чудодейственные экономики» в «драматический финансовый кризис» с серьезными экономическими, социальными и политическими последствиями.
Реверс иностранного капитала в сочетании с бегством внутренних фондов вызвал массовое обесценивание валют азиатских стран: индонезийской рупии-на 75 процентов, малайзийского ринггита и филиппинского песо — на 40 процентов, тайского бата и корейской воны — почти на 50 процентов.
За этими крахами валюты вскоре последовало резкое падение фондового рынка в этих странах, а также в Гонконге и Сингапуре, что в конечном итоге привело эти «чудодейственные экономики» к «азиатскому кризису».
Правительственные чиновники, бизнесмены и ученые размышляли о том, что же пошло не так в Восточной и Юго-Восточной Азии.
«Чудодейственные экономики» в регионе сокращались гораздо быстрее, чем кто — либо ожидал.
Сотни и тысячи коммерческих фирм обанкротились, в том числе несколько крупных в Корее. Безработица резко возросла в стране, где пожизненная занятость была нормой. Как такое могло случиться с чудо-экономикой? Означает ли это конец Восточноазиатского чуда?
Семена Азиатского финансового кризиса 1997-1998 годов были посеяны в предыдущие десятилетия, когда страны Восточной и Юго-Восточной Азии переживали беспрецедентный экономический рост, который трансформировал их экономику .
Несмотря на то, что между отдельными странами существовали и продолжают существовать важные различия, «азиатская пятерка» имеет ряд общих элементов, и все они прямо или косвенно способствуют кризису. Они включают в себя подпитываемый кредитами инвестиционный бум, слабый и неразвитый банковский сектор и финансовую систему, привязанный режим обменного курса, дефицит текущего счета и потерю доверия инвесторов.
В 1990-е годы рост ВВП в регионе превышал 5 процентов в год и часто приближался к 10 процентам. Такой сильный экономический рост и ожидание того, что этот рост будет продолжаться, привели к огромному увеличению инвестиций.
Доля инвестиций в ВВП большинства азиатских стран существенно возросла в период с 1988 по 1996 год. Например, в период с 1990 по 1996 год валовые внутренние инвестиции росли более чем на 16 процентов в год в Индонезии, 16 процентов в Малайзии, 15,3 процента в Таиланде и 7,2 процента в Корее, в то время как инвестиции росли только на 4,1 процента в США и 8 процентов во всех других странах с высоким уровнем дохода.
Значительная часть этого беспрецедентного роста инвестиций в этих азиатских странах финансировалась банковскими кредитами и была сосредоточена либо в областях с крайне неустойчивой доходностью, таких как акции и недвижимость, либо в тех областях, где уже существовал основной потенциал, что приводило к чрезмерному расширению и избытку потенциала.
Одним из элементов, разделяемых азиатскими странами, является слабость их финансовых систем, ориентированных на банки.
Банки этих стран просто не смогли разработать соответствующие процедуры оценки рисков при предоставлении кредитов. Стимулов для разработки таких процедур было мало, поскольку руководители банков подчинялись указаниям государственных органов и ожидали, что правительство поддержит их заемщиков.
Направленная правительством дискреционная политика распределения кредитов для быстрого экономического роста, возможно, и достигла своей цели, но финансовые институты, включая коммерческие банки, стали просто «молчаливым партнером» в процессе экономического развития.
Финансовые репрессии, характерные для восточноазиатской модели развития, стали причиной неразвитости, слабости и неэффективности финансовых систем в этих странах. Надзор за банковскими операциями отсутствовал, а разумное регулирование банковской системы было слабым, что приводило к недостаточному банковскому капиталу по сравнению с рискованными банковскими кредитами.
Кроме того, банки не располагали достаточными возможностями для оценки проектов в области практики кредитования, особенно после усиления финансовой либерализации в этих странах. В результате, когда экономические условия резко ухудшились, качество банковских активов быстро ухудшилось, что привело к появлению неработающих кредитов.
Некоторые утверждают, что азиатский кризис продемонстрировал ограниченную жизнь интервенционистской модели экономического развития. Эта модель успешно сработала для Японии и стран Восточной Азии, включая Южную Корею и Тайвань, в то время как преобладали следующие условия:
Во-первых, страны должны иметь высокий уровень сбережений домашних хозяйств; должен существовать политический консенсус в отношении того, что выгоды от финансовых репрессий (привилегированные фирмы, получающие дешевые кредиты) превышают издержки для потребителей или тех инвесторов, которые должны использовать неформальный или сдерживающий рынок капитала; необходимо обеспечить быстрый рост ВВП как для укрепления политической поддержки интервенции, так и для маскировки ее неэффективности; страны должны иметь положительное сальдо торгового баланса, чтобы наращивать валютные резервы; и, наконец, страны должны находиться на ранних стадиях экономического роста, когда накопление капитала имеет большее значение для роста, чем технический прогресс.
Как только экономический рост начнет замедляться из-за накопления неэффективности и уменьшения предельного продукта для капитала, неэффективность станет труднее скрывать, оптимизм инвесторов начнет падать, а политическая поддержка ослабнет.
Интервенционистская модель развития Восточноазиатского типа несет в себе семена собственного разрушения, а мировая интеграция делает ее менее жизнеспособной в долгосрочной перспективе.
Однако следует иметь в виду, что преждевременное ослабление вмешательства государства может привести к катастрофе.
Одним из важных факторов, способствующих азиатскому кризису, является не слишком большое вмешательство государства, а скорее его отсутствие.
Как, например, в Корее, кризис возник из-за неконтролируемой долговой экспансии. Отказ правительства от активной государственной координации инвестиций частного сектора и ослабление контроля за внешними заимствованиями частного сектора были ключевыми факторами, которые ускорили кризис.
В ряде азиатских кризисных стран плохо управляемая финансовая либерализация сняла ограничения на банковские заимствования и кредитование, прежде чем создать прочную нормативную базу.
Многие проблемы возникали не потому, что правительства делали слишком много, а потому, что они делали слишком мало, и потому, что “они сами отклонились от политики, которая оказалась столь успешной в предыдущие десятилетия.
В Южной Корее, когда чебол стал слишком велик, чтобы потерпеть неудачу, и их власть возросла, власть государства ослабла, и, к сожалению, в 1980-х и 1990-х годах государство эволюционировало таким образом, что стало больше походить на государство рэкета, чем на государство развития.
Однако на Тайване, в отличие от Южной Кореи, правительство никогда не теряло своей автономии даже после того, как были введены значительные меры либерализации в финансовом и промышленном секторах. Государство смогло остаться государством развития, по-прежнему занимая командные высоты в тайваньской экономике.
По крайней мере, два урока можно извлечь из опыта Южной Кореи и Тайваня в области экономического развития.
Во-первых, экономическая стабильность не может быть принесена в жертву быстрому экономическому росту.
Во-вторых, сильное правительство с высокоэффективной экономической бюрократией, но все еще независимой от бизнес — сообщества, является важной институциональной предпосылкой для успешной разработки и осуществления политики. Например, тайваньское правительство никогда не теряло своей автономии и оставалось государством развития, сохраняя свои командные высоты в экономике.
Это контрастирует с Южной Кореей, где могущественный чебол имел сильное влияние на правительственную политику; тайваньским фирмам не позволялось консолидировать свою экономическую мощь, и они были вынуждены вести свои финансовые и промышленные операции в очень гибкой, широко диверсифицированной манере.
Именно эти небольшие, гибкие и неформальные сетевые группы домашних хозяйств на Тайване сыграли важную роль в облегчении адаптации экономики к меняющимся обстоятельствам и внешним потрясениям.
По сравнению со статическим сравнительным преимуществом динамическое сравнительное преимущество означает создание сравнительного преимущества путем мобилизации квалифицированной рабочей силы, технологии и капитала.
Создать такое преимущество может как частный, так и государственный сектор экономики. Когда правительства пытаются создать сравнительные преимущества, используется термин промышленная политика.
Таким образом, промышленная политика направлена на стимулирование развития новых, восходящих отраслей промышленности посредством различных государственных мер, таких как налоговые льготы, субсидии на НИОКР, выделение кредитов и защита от иностранного импорта.
Это попытка правительства повлиять на промышленную структуру экономики и распределение ресурсов между различными отраслями. Проще говоря, под промышленной политикой понимается активное вмешательство государства в экономику и выбор некоторых конкретных отраслей для защиты и развития .