Другое на тему Анализ-рецензия по книге «Восстание масс» Хосе Ортега-и-Гассет

Содержание:

Введение:

Заключение:

В контексте осмысления сборника статей «Восстание
масс»  примечательным, в частности,
является следующий факт: в 1929 году – за год до выхода «Восстания масс» в
Европе — родился Жан Бодрийяр (1929-2007 гг.), имя которого является
олицетворением постмодернизма (хотя сам он этот статус оспаривал). Равно как и
Ортега-и-Гассет, Бодрийяр свой ход социально-исторических/социокультурных
оценок двадцатого века строит, применяя термин «масса», нещадно критикуя
массовое общество — общество потребления. Все
социальное, по Бодрийяру, вращается вокруг масс — большого числа людей,
олицетворяющего «могущество инерции, власть нейтрального». Массы по Бодрийяру –
это «черная дыра, куда проваливается социальное». Сила масс есть сила молчания (отсюда
его известное понятие «молчаливое большинство») и безразличия — к смыслу и
идеалам жизни, прежде всего. Эта сила молчания больше всего и беспокоит
Бодрийяра — с его точки зрения, то, что молчаливое большинство безмолвствует –
проявляет безразличие к ценностям — составляет единственную подлинную проблему
современности.

Социальность
в эпоху постмодерна – это социальность контакта, множества временных связей,
попадания в пространство симуляции, т.е. место смешения самой реальности с моделью
реальности. Наступление эры нового
типа социальности Бодрийяр постулирует
в работе «В тени молчаливого большинства, или Конец социального». Сборник
Бодрийяра из 23-трёх эссе под названием «Прозрачность зла»[1],
вышедший в 1990 г., может быть охарактеризован как квинтэссенция взглядов этого
французского мыслителя. Здесь он оппонирует
буржуазному обществу, которое «нуждается» в его острой и критической мысли. Социальная
система, пишет Бодрийяр, освобождается от «своих идей, концепций, от сущности,
от ценности, от происхождения и предназначения»[2]. Он заявляет, что
современное общество достигло такой стадии, когда уже не следует прибегать к
самому понятию ценности, так как добро и зло перестали различаться. Отказ от различения добра и зла
порождает общество вседозволенности  — в
таком обществе нет понимания того, что что-нибудь может являться неприемлемым.

«Одномерный
человек» Г. Маркузе (1898-1979 гг.), появившийся спустя три десятилетия после
«человека-массы» Ортега-и-Гассета, равно как и «молчаливое большинство»,
составляющее по Бодрийяру основу массового общества потребления, суть симптомы
нездорового состояния западного типа общества.

Хосе
Ортега-и-Гассет, по сути, занят одним — рас­сказом нам о нас самих – и не
только нас сегодняшних, но также и нас буду­щих. Как истинный философ, он знает
больше, чем, возможно, мы сами о себе знаем. Знакомство с работой «Восстание
масс» является для каждого возможностью взглянуть на себя со стороны. Взгляд
этот нелицеприятен, однако, чрезвычайно нужен и важен. Рецензируемый сборник
«Восстание масс» ставит не точку, а обозначает многоточие, что всегда бывает
присуще эпохальным научным исследованиям.

По
ознакомлении с работой остаётся впечатление достижения автором заявленной цели
– обоснование того, что «человек-масса» стал порождением кризиса духовных
ценностей Европы. Данный эффект от прочтения, на наш взгляд, является следствием
дара красноречивой убедительности, присущего автору.

К
недостаткам работы «Восстание масс» можно несмело отнести отсутствие
последовательного логического анализа, «извиняющего» Ортега-и-Гассета по
причине его приверженности экзистенциализму – философскому направлению
алогичному по своей сути.

В
деле искоренения «умственного варварства», присущего массовому человеку,
Ортега-и-Гассет уповает на «жизненный разум», философствующий по своей сути.
Несмотря на то, что Ортега не исключает, что со временем европейцы перестанут
воспринимать философию как метод решения жизненных проблем, на страницах
«Восстания масс» испанский мыслитель именно на философию возлагает надежды в
деле действенного средства выведения европейского общества из кризиса
духовности. Ортега призывает вернуться к древнему пониманию философии как любви
к мудрости – это поможет искоренить в людях рабский дух.  Чем общество «аристократичней», чем
меньше в нём тех, кого Ортега-и-Гассет именует «человек-масса», тем в большей степени общество
является именно сообществом людей, а не марионеткой в руках государства.

Завершающая
десятую статью сборника мысль Ортега-и-Гассета —  «необходимо мыслить на высоте своего времени»,
отвергая «архаизм и одичание», — адресованная, в первую очередь, людям власть
имущим в Европе, с нашей точки зрения, может рассматриваться в качестве
лейтмотива всего сборника «Восстание масс». Мыслить в духе своего времени
пристало всем тем, кто не хотел бы быть причисленным к безликому
социокультурному образованию под названием «масса». [1] Бодрийяр Ж.
Прозрачность зла (пер. Л. Любарская, Е. Марковская). — М.: 2000. — 258 с. [2] Там же, с.11.

Фрагмент текста работы:

Вступление: о сути философии истории
Хосе Ортега–и-Гассета.

Всемирно
известным испанским интеллектуалом Хосе Ортега-и-Гассетом (1883-1955 гг.) в его
главной работе «Восстание масс» был предложен оригинальный, авторский подход к философскому
осмыслению истории в общем, а также осмыслению истории человека, в частности. Жизнь
человека, согласно Ортеге-и-Гассету — апологету философского направления
«философия жизни», есть время, понятое как история.  Рефлексируя о самом себе в историческом
контексте, Ортега-и-Гассет замечает следующее: «Настоящее не заботит меня,
потому что я уже в нем существую. Почва настоящего, на которой я стою, — это
наличная вещь, но почва, которой нет, почва непосредственно будущего — это не
вещь, скорее я должен ее изобрести, должен ее себе придумать»[1]. Таким образом, история и
философия суть неразрывная связность в системе интеллектуальных построений
испанского мыслителя.

История
является осмыслением пройденного человечеством пути, философия же является
осмыслением интеллектуальной истории человечества. Философская и историческая
науки по-своему объясняют исторический процесс: деятельность историков
направлена на получение достоверного, истинного знания в отношении конкретных
зафиксированных фактов и событий — историки исследуют развитие и взаимодействие
реальных обществ и государств, философы же делают прогнозы, приоткрывая завесу
тайны над будущим. При этом философы при осмыслении истории формируют
теоретические положения, направленные на раскрытие законов прошлого и
настоящего.

Как
светское знание, т.е. в качестве раздела философского знания,  философия истории оформляется в пространстве
социально-гуманитарных исследований в XVIII веке, вошедшем в историю человечества под названием
век или эпоха Просвещения. Благодаря французскому философу — просветителю  Аруэ Франсуа- Мари Вольтеру (1694-1778 гг.),
полагавшему, что историк должен заниматься не просто описанием событий, излагая
их в хронологической последовательности, а именно философски истолковывать
исторический процесс, т.е. размышлять над его смыслом, в обиход вошло понятие
«философия истории».

Весомый
вклад в развитие философии истории внес немецкий философ-просветитель Иоганн
Готфрид Гердер (1744-1803 гг.) — автор объёмного труда «Идеи к философии
истории человечества»[2], широко освещающего панораму
мировой истории. Именно с философско-исторического творчества Гердера берёт
отсчёт становление философии истории как особой области научных знаний.

Известный
российский философ, один из переводчиков трудов Ортега-и-Гассета,  А.М. Руткевич (род. 1952 г.) отмечает, что «философия истории Х. Ортеги-и-Гассета является важной
составной частью его системы. Через нее он переходит от экзистенциальной
аналитики к политической философии, истории философии и эстетике. Историзм
Ортеги-и-Гассета суть уче­ние о “жизненном или историческом разуме”»[3].

Русcкий философ А.С. Панарин (1940-2003
гг.) обозначил сущностно важные черты философии истории как раздела
философского знания: «Философия истории решает вопрос
о соотношении прошлого, настоящего и будущего, сама постановка которого
свидетельствует о неудовлетворенности настоящим. Последнему противопоставляется
либо прошлый “золотой век”, что создает ностальгическую интенцию философии
истории, либо чаемое будущее <…>. Применительно к историческому процессу
философия истории решает две задачи: онтологическую, связанную с осмыслением
исторического бытия, и эпистемологическую, связанную с проблемами исторического
познания»[4].

Следуя
философско-исторической логике А.С. Панарина, в работе «Восстание масс»,
увидевшей свет в Испании в 1930 году (в
академическом переводе на русский язык эта работа увидела свет только в 1989 г.),
Ортега-и-Гассет засвидетельствовал свою неудовлетворённость современным ему настоящим,
которое отделяет от нас всего столетие – ничтожно малая в масштабах истории
величина. Практически всё, что было констатировано испанским мыслителем, в
полной мере применимо к западному социуму начала XXI века – не зря, поэтому, бытуют
оценки Ортега-и-Гассета как философа-футуролога. Ортега-и-Гассет в своей работе выразил озабоченность следующим:  к 30-м годам XX века высокий
уровень европейского цивилизационного развития расслабил представителей
европейского среднего класса – ежедневная «битва за выживание» для большой
массы людей перестала быть 
необходимостью, потому они вступили на историческую арену, утратив способность
к должному пониманию исторических задач и принципов цивилизационного развития[5].

Хосе Ортега-и-Гассет: биографические
сведения в социально-историческом контексте.

Хосе
Ортега-и-Гассет родился в Мадриде 9 мая 1883 года. Своей двойной фамилии он
обязан испанской традиции, согласно которой имя человека складывается из
фамилий отца и матери – Ортега фамилия его отца, Гассет – матери. Предпочтительным для него являлось
именование по фамилии отца – Ортега – писателя, журналиста, публициста,
служившего в газете, владельцем которой являлся его близкий родственник – отец
его жены.

Свой
образовательный путь молодой Ортега-и-Гассет начинает с колледжа иезуитов, а в
15 лет становится студентом университета – поступательно, сначала университета
в г. Бильбао, а затем уже в столице Испании – Мадриде. В этом достаточно юном
возрасте происходит первое приближение Ортега-и-Гассета к академической
философии – он знакомится с испанским философом Унамуно. Сам этот факт — что
столь юный мыслитель был интересен маститому философу, вступившему с ним в
переписку, а, стало быть, в диалог, является свидетельством высокого
интеллектуального уровня и общекультурного развития Ортега-и-Гассета.

Защитив
в возрасте двадцати одного года диссертацию по истории Франции, молодой
выпускник университета отправляется в Германию для занятий философией в здешних
университетах. В это время происходит увлечение Ортеги философскими идеями
представителя неокантианства Германа Когена. В возрасте двадцати пяти лет
Ортега занимает должность профессора Высшей педагогической школы Мадрида, а в
27 лет он уже становится главой кафедры метафизики в университете Мадрида.
Начиная с этого времени, Ортега также корифей «мадридской школы» философов,
снискавшей впоследствии мировое признание. Происходя
из семьи журналистов/публицистов, Ортега, следуя генетическому зову предков,
основывает поступательно два журнала – ежегодник под названием «Наблюдатель» и
«Западный журнал». Первое
сочинение Ортега-и-Гассета «Размышления о Дон Кихоте», увидевшее свет в 1914 году,
суть фундамент его последующего (сорокалетнего) профессионального
философствования – мыслитель считал, что монотонное повторение много раз
пройденного всегда уступает неисчерпаемому многообразию.  Подобный подход был также и его общим
жизненным принципом. Указанное сочинение предваряется прологом, содержащим одну
из главных оригинальных идей-формул Ортеги-и-Гассета, в том числе, благодаря которой,
его и знают во всём мире, —  «Я – есть “я” и мои обстоятельства». Зрелые
годы жизни и творчества Ортеги-и-Гассета сопровождаются переживанием социальных
потрясений, в числе которых:

—
свержение в
Испании монархии Альфонса XIII (при этом Ортега становится депутатом
парламента, однако достаточно скоро разочаровывается в этой деятельности и
слагает с себя эти полномочия);

—
гражданская война в Испании, вынудившая Ортегу покинуть страну – он обоснуется
сначала во Франции, затем последует жизнь в Голландии и Португалии;

— вторая
мировая война — в начале второй мировой войны Ортега перебирается в Аргентину, однако,
в 1942 г. он уже снова в Португалии – тяга к европейским корням была в нём
непреодолима; — к окончанию второй мировой войны – в 1945
году — Ортега перебирается в Мадрид, при этом, однако, категорически
отказывается поддерживать  франкистский
режим, следствием чего также становится его отказ  от заведования кафедрой в университете
Мадрида.

Следует
особо обозначить, что к немецким нацистам с их идеями пангерманизма,
антисемитизма и славянофобии, равно как и к коммунистам, Ортега испытывал
неприязнь, считая и тех и других частью массы — «массового общества»,
презираемого им.

На
1948 год приходится создание Ортегой Института гуманитарных наук, тем самым
подтверждается приверженность философа своей идее – повысить интеллектуальный
уровень испанцев/европейцев в целом.

Жизненный
путь Ортеги был завершён в Мадриде, 18 октября 1955 г. К этому времени он так и
не принял гражданства Испании, что можно рассматривать как факт пребывания
Ортеги во внутренней эмиграции до конца своих дней[6].

Ярчайшей
характерологической характеристикой Ортеги является то, что он никогда не
самоустранялся от рефлексии острых вопросов социокультурного свойства –  его осмысление встающих перед обществом задач
всегда носило философский, т.е. предельно обобщённый характер, позволяющий
принимать во внимание всю палитру социокультурных и историко-политических
нюансов. Будучи
испанцем по крови, а, значит, имея обусловленный природой/ генетикой горячий
нрав, Ортега переносил эту горячность и на страницы своих сочинений, главными
из которых — составившими его мировую философскую славу — стали «Дегуманизация
искусства» и «Восстание масс».

Сборник
статей «Восстание
масс» содержит в себе идеи, актуальные и сегодня. Этот сборник относится к
числу часто читаемых/перечитываемых философских сочинений, благодаря лёгкому
слогу, не испещрённому сухим философским академизмом. К числу людей, не
относящихся к массе, испанский философ как раз и относит всех тех, кто не
довольствуется лишь тем, что видит глазами, а предпочитает смотреть на мир
умом, именно такой подход отличает «элиту» от «массы»[7].
Таким образом, всех тех, кто вдумчиво читает/перечитывает «Восстание масс»,
следуя логике Ортеги, правомерно исключить из членов «массы».

Методология Хосе
Ортеги-и-Гассета.

Ортега не был приверженцем одного, единственного философского
направления. Область его интересов – социокультурная сфера общественного бытия,
отсюда его увлечённость ценностной философией неокантианства, строгой
направленностью мысли (интенциональностью) феноменологии, а также экзистенциалистскими принципами свободы и ответственности человека за свою
жизнь.

Время творческой активности Ортеги совпадает с утверждением в науке
принципов неклассической рациональности – классическая наука/рациональность
эпохи Нового времени с её абсолютизацией сферы разума (на чём особо настаивал
Гегель, утверждая, что «всё действительное – разумно, а всё разумное —
действительно») постепенно подвергалась коррекции со стороны культуры и
духовного мира человека. Ортега-и-Гассет относится к ярым критикам длительного
шествия по миру разума без включения в него живительной – жизненной
составляющей, то есть «разума жизненного». Философия истории, следуя доводам
Ортеги о «жизненном разуме», должна быть предельно конкретной, а не абстрактной
– основывающейся на абстрактных принципах, сформулированных кем-либо из
классических философов-рационалистов. Жизненные проявления вариативны, потому
жизнь не может быть сведена сугубо к осмыслению точными науками – физикой и
биологией (естествознанию). Именно «жизненный разум» способен отобразить всё
многообразие жизненных проявлений[8].

Согласно методологическому подходу Ортеги-и-Гассета, разумной является не
история – это истинный разум должен быть историческим по своей сути.
Традиционная (не историческая) трактовка разума носит абстрактный, а не
конкретный — привязанный к конкретным жизненным реалиям – характер, потому
такая трактовка утопична. Конкретные реалии должны быть осмыслены конкретным
разумом – такова методологическая новаторская позиция Ортеги-и-Гассета, применяемая
им, в том числе, в работе «Восстание масс». Испанскому мыслителю претила
сциентистская (абсолютизирующая конкретные науки) парадигма, утвердившаяся в
западноевропейской философии в его время, отсюда стремление Ортеги осмыслить
сциентистский абсолютизм в широком – социокультурном – контексте. Известная
идея-формула Ортеги «Я есть “я” плюс мои обстоятельства», в окончательное своё
объяснение того, что понимать под обстоятельствами, включает весь
культурно-исторический мир, сопровождающий жизнь человека. Без этого мира
человека не существует – такова позиция Ортеги-и-Гассета.

Структура и содержательный анализ
работы «Восстание масс».

Подход,
принятый в отечественной академической науке, предполагает выделение в любом
научном труде объекта и предмета исследования. Объектно-предметное наполнение
«Восстания масс» — это кризис культуры на Западе/в Европе, а именно —  кризис государственных институтов, кризис системы
образования, а также кризис духовности человека/общества. Можно сказать, что
объектом «Восстания масс» является массовая культура – культура масс, а
предметом – отдельно взятый массовый человек – «человек-масса».

Философ
препарирует современную ему эпоху — сытую, излишне самодовольную,
«заблудившуюся в собственном изобилии». Неутешительный диагноз испанского
мыслителя всему западному/европейскому обществу – общество порабощено комфортом
и конформизмом. Уровень достигнутого западным обществом комфорта обусловлен
технизацией всех сторон жизни общества. Технизация привела к отчуждению
человека от его изначальной — человеческой — сущности. В этой связи – в
условиях изменившегося человеческого существования – изменению также подвергается
статус и общественное назначение философии. Целевым результатом «Восстания
масс» можно считать закладывание Ортегой-и-Гассетом новой системы философских
взглядов,  остро необходимой западному
обществу. В основе этой философской системы — 
приверженность Ортеги «жизненному разуму», историческому по своей сути.

Ортега
предпринимает философско-исторический анализ социокультурного бытия современной
ему Европы, результатом чего становится неутешительный вердикт испанского
мыслителя – западное общество порочно, люди, составляющие это общество, — это в
основе своей  заурядная, самодовольная и
невежественная масса. Масса, «сминает
всё непохожее, недюжинное, личностное и лучшее. Кто не такой, как все, кто
думает не так, как все, рискует стать отверженным», — таков превентивный сигнал
испанского философа. Главную обеспокоенность Ортеги вызывало формирование
массового человека —  человека нового
типа.  Массовый человек слеп в своей вере
в технологию, слепая вера приводит к полной зависимости человека от технологий/техники.
Массовый человек легко  отказывается:

—
от приобретения знаний в пользу информации — знания в отличие от
информации всегда находятся в голове человека, будучи им отрефлексированы;

—
от личной свободы в пользу вседозволенности, ибо так легче и проще, так как
личная свобода всегда подразумевает чувство ответственности.

Сборник
статей Ортега-и-Гассета «Восстание масс»[9] относится к числу научных
работ, объектно-предметное наполнение которых содержится в самом его названии/в
названиях его составных частей/разделов. Сборник включает две части, совокупно
состоящие из пятнадцати статей.

Первая часть работы содержит тринадцать статей. Первая
статья «Скученность» (другой перевод[10] «Феномен стадности»)
посвящена осмыслению всевозрастающей переполненности западных городов, улиц,
общественных мест и т.д., вызывающей в людях стадность, и оформляющей людей в
толпу. Толпа становится главным персонажем западной истории, заменившим собой
прослойку высококультурного меньшинства. В переводе на язык социологии, отмечает
Ортега, толпа становится массой. Массу составляют средние люди – средние в том
смысле, что они нейтральны в отношении дихотомии добро/зло, их девиз «я такой
как все», не отличаться от других в своих целях, мечтах и т.д. – основа их
поведения.  Люди массы больше не скрывают
свою заурядность, напротив – они её декларируют и навязывают другим, отличным
от них. Они составляют основу общества. Этот вопрос особо занимает Ортегу. Обычно неоднородный мир,
представляющий собой единство массы и независимых меньшинств, сегодня, как
утверждает Ортега, «весь стал массой»[11].

Вторая  статья «Подъём исторического уровня» (другой
перевод «Исторический подъём») начинается с экскурса в историю с целью
обозначения уже имевшегося в истории факта господства массы – в Римской
империи. Ортегу заботит неотвратимый «бунт массовой морали» — принесёт ли он с
собой только лишь беду, или будет включать также и благо? Он называет это
«нависшим над веком гигантским, космическим вопросительным знаком».
Исторический подъём резюмируется Ортегой фразой «человеческая жизнь, вся разом,
пошла в гору» и потому «Все блага и все беды настоящего и ближайшего будущего
берут истоки в этом общем подъеме исторического уровня»[12].

В
этой статье Ортега также дискутирует американское влияние на формирование
европейской ментальности, приходя к выводу, что происходит всеобщее уравнивание
– людей, стран, культур, а также континентов.

Третья
статья «Полнота времени» (другой перевод «Высота времени») содержит философский
анализ жизненного факта – «у жизни бывают разные высотные отметки». «Высота,
достигнутая жизнью, пишет Ортега-и-Гассет, каждой эпохой ощущалась по-своему».
В статье также дискутируется понятие «современная культура», обозначившееся в XIX веке, и постулируется следующее —
главным признаком эпохи является «жестокий разрыв настоящего с прошлым»,
вносящий в жизнь смятение по причине стирания исторических следов духовных
традиций. Саму же высоту современной ему эпохи Ортега обозначает следующим
образом: «она выше любой другой и ниже самой себя. Она могуча и не уверена в
себе. Горда и напугана собственной мощью»[13]. Четвёртая
статья «Рост жизни» посвящена аналитике причин жизненного роста. Именно по
причине нежданно выросшего мира — а вместе с миром выросла и сама жизнь, — и
произошла узурпация власти массами, а также последовавшая за узурпацией
возросшая высота времени. Жизнь приобрела планетарный масштаб.

Название
пятой статьи — «Статистический факт» (другой перевод «Статистическая справка»)
обусловливается приведённой здесь статистической констатацией. За период
европейской истории с 1800 по 1914 годы население Европы достигло небывалой
величины — четырёхсот шестидесяти миллионов человек. Выросшая как на дрожжах
человеческая масса, отмечает Ортега, «хлынув, затопила тесный отрезок истории».

Статья
содержит развёртывание идеи-формулы Ортеги «Я есть “я” плюс мои
обстоятельства». Современная жизнь, считает испанский философ, смывающая все
завещанные временем устойчивые нормы и идеалы, грандиозна по своей мощи, что
означает также и грандиозность её проблем. Жизнь рассматривается Ортегой как
потенциально возможная, то есть творимая самими людьми. Жизнь – это всегда
выбор – выбор того кем нам стать. При этом главными составляющими жизни
являются обстоятельства и решения – первые нам навязаны и заданы (это мир в
целом), решения же остаются за нами. Ортега как философ экзистенциального толка
декларирует в пятой статье следующее – «вместо единственной траектории нам
задается множество, и мы, соответственно, обречены… выбирать себя».
Обстоятельства, таким образом, не всё решают в жизни – обстоятельства суть
дилемма, которая решается при помощи собственного склада человека. Массе в
целом, равно как и отдельному массовому человеку, присуще постоянное увиливание
от решения проблемных жизненных ситуаций, по причине чего проблемы приобретают
характер неразрешимых. Лишённый ориентиров и предпочитающий плыть по течению
массовый тип человека «решает сегодня всё», заключает свою мысль
Ортега-и-Гассет[14].

Шестая
статья «Анализ человека массы» (другой перевод «Введение в анатомию массового
человека») включает анализ природы массового человека, являющего собой «чистую
потенцию, как высшего блага, так и высшего зла». Сущность такого человека определяют:
нигилизм (обозначенный ещё О. Контом и Фр. Ницше), материальная доступность
(вседозволенность в удовлетворении множества «хочу»), пребывание в
организованном общественном порядке, а также отсутствие социальных барьеров.
Либеральная демократия, вкупе с промышленностью и экспериментальной наукой –
это три фактора, вызвавшие к жизни новый тип человека – человека массового.
Аппетиты массового человека «в принципе могут расти бесконечно», отмечает Ортега,
так как само время внушает человеку, что завтра мир непременно станет «еще
богаче, еще шире и совершенней». При помощи двух черт Ортега предлагает
психологический набросок массового человека: массовому человеку присущ
несдерживаемый ничем рост жизненных запросов, а также неблагодарность в
отношении всего, что облегчает его жизнь. Потому душевный склад массового
человека сродни избалованному ребёнку. В
седьмой статье —  «Жизнь благородная и
жизнь пошлая, или энергия и косность» (другой перевод «Жизнь высокая и
низменная, или рвение и рутина») Ортега подчеркивает беспрецедентный для
мировой истории характер современного ему мира – мира безграничных
возможностей. Новый, массовый человек – обладатель полной свободы действий, он
не считает нужным считаться ни с кем, кроме самого себя. Узость
мышления/кругозора, интеллектуальная и нравственная косность, а также
абсолютная неспособность созидать – личностные атрибуты массового человека.
Между тем, как человек избранный (не массовый) отличается от массового
(заурядного) тем, что предъявляет к себе множество требований, тогда как
массовый человек пребывает в восторге от самого себя. Избранные, то есть не
массовые люди, тяготятся жизнью, которая не подчинена важному служению.
Благородство жизни для таких людей состоит в служении —  в преданности своему долгу, тогда как человек
массы не служит, а требует прав. «Noblesse oblige»
– положение обязывает, таков девиз избранных, благородных людей. «Жить так, как
тебе хочется – это плебейство, благородством отличаются долг и верность» —
приводит слова И. Гете испанский мыслитель. При этом он особо указывает на то,
что привилегии в обществе изначально не жаловались, а завоевывались.

Восьмая
статья «Почему массы во все лезут и всегда с насилием?» (другой перевод «Почему
массы вторгаются всюду, во все и всегда не иначе как насилием?») содержит
объяснение названия всего сборника статей – «Восстание масс». Статья начинается
с образного сравнения, применяемого Ортегой для объяснения парадокса: массы,
пребывая в мире и жизни «распахнутых» для них, при этом «наглухо» закрывают от
мира свою душу, что и является причиной восстания или возмущения масс. Это
массовое возмущение Ортега называет «закупоркой души» и «герметизмом сознания».
Закрытость души/сознания массового человека объясняется совершенством как
самоощущением массового человека – массовый человек, имея некий круг понятий,
считает себя духовно завершённой личностью. Человек достойный – не массовый –
никогда не чувствует себя завершённым. Умение сопоставлять себя с другими
абсолютно не присуще человеку массы, отсюда провозглашение и утверждение
массовыми людьми своего права на пошлость – от них исходят, то есть пошли в
народ (отсюда термин «пóшло») заурядные, прописные истины. Массовый человек не
умеет/разучился слушать, ибо, как он считает, ему это незачем – все ответы на
интересующие его вопросы находятся в нём самом. При этом массовому человеку
свойственно навязывать свои жизненные установки другим людям – массовый
человек, говорит Ортега-и-Гассет, «встревает везде». Массам не присуща культура
– массовый человек суть варвар, соответственно, растущим вторжением масс в
Европе утверждается варварство[15].
Ортега также ведёт речь о «варварстве умственном» как неспособности
воспринимать научные достижения. К науке, ежедневно дарящей людям жизненные
блага, массовому человеку не свойственно проявлять внимание, потому, заключает
Ортега, от массы следует ожидать всего негативного, что несёт за собой
варварство – насилие и пр. Массовому человеку присуще отстаивание права на
произвол – ярким примером служит идеология фашизма. Девятая
статья «Примитивизм и техника» (другой перевод «Одичание и техника») предваряется
завершающим замечанием восьмой статьи о том, что массовость суть одичание. В девятой
статье Ортега размышляет о сути философии истории, в частности, обозначая, что
«в истории осуществимо всё», потому и от массы следует ожидать всего – от
открытия нового исторического пути до исторической катастрофы. Испанский
философ утверждает, что «сегодня в мире господствует дикарь, всплывший со дна
цивилизации». Этот дикарь, т.е. массовый человек, пребывая в цивилизованном
мире, не утруждает себя знакомством с техническими правилами. Ортега вступает
здесь в заочную полемику с О. Шпенглером, считавшим, что цивилизация (техника)
всегда приходит на смену культуре.

В противовес Шпенглеру Ортега считает, что техника не способна
существовать после угасания у человека/человечества интереса к основам
культуры, ибо в основе техники находится знание, которое не формируется у
людей, которые не захвачены «существом культуры». В
десятой статье «Примитивизм и история» (другой перевод «Одичание и история»)
Ортега приводит своё видение сути цивилизации посредством сравнения её с
природой. Природа, по его обоснованию, является опорой самой себе, потому и
существуют народы, вечно остающиеся первобытными. Однако, суть цивилизации
такова, что она не является данностью, подобной природе, цивилизация – это искусственно
созданная социально-технологическая конструкция – она не держится подобно
природе на самой себе в качестве опоре. Цивилизация взыскует «искусства и
мастерства», она не прощает леность в своём отношении, Ортега отмечает: «Не
успеете моргнуть, как окажетесь без цивилизации». Именно такое рискованное
поведение присуще массе.  Массовый
человек (дикарь) верит в то, что цивилизация устроена подобно природе, отсюда
крах массового человека – он не успевает за цивилизацией в силу скудости своего
мышления. Здесь Ортега апеллирует к истории, к историческому знанию. Наличие у
человека исторических знаний является «первейшим средством сохранения и
продления стареющей цивилизации», исторические знания – это гарантия от
повторения ошибок прошлого. В
этой статье также подвергается осмыслению социалистический переворот 1917 года
в Российской империи. Ортега отмечает в данной связи, что революционный
переворот, произошедший в России, был исторически невыразительным, так как он
явился повтором прежних революций, не исправившим «ни единой ошибки», и потому
революция 1917 года в России «не знаменует собой
начало новой жизни».

Одиннадцатая
статья «Эпоха самодовольства» (другой перевод «Век самодовольных недорослей»)
констатирует самодовольство, присущее массовому человеку как олицетворению массовой
культуры. Массовый человек – это воплощение всего посредственного, он жаждет
лёгкой жизни, чрезмерно и безосновательно самодоволен, периодически обозначает  желание властного господства, вмешиваясь во
всё и навязывающий свою мыслительную и нравственную убогость. Массовый человек
– это избалованный ребёнок, с одной стороны, и взбесившийся дикарь, то есть
варвар, с другой стороны.

Двенадцатая
статья «Варварство специализации» (другой перевод «Варварство специализма») посвящена
конкретизации процесса производства в XIX веке нового типа человека – человека массового.
Дискутируются техника и либеральная демократия как главные факторы процесса
производства массового человека, именно на технику и либеральную демократию
Ортега возлагает ответственность за низкие «качественные» характеристики
массового человека[16].

В
тринадцатой статье — «Величайшая опасность — государство» (другой перевод
«Государство как высшая угроза») обосновывается, что любое большинство или масса
обязательно ведомо и организуемо неким избранным меньшинством. Выражая
озабоченность, прежде всего, судьбой Европы, Ортега выдвигает предположение,
что в день воцарения подлинной философии, основанной на «жизненном разуме», и
единственно способной спасти Европу от надвигающейся катастрофы, европейцы,
наконец, придут к важнейшему осознанию: предназначением человека является поиск
высшего начала. Тот, кто сам способен отыскивать это высшее начало, избранный –
он не является частью массы. Тот же, кто высшее руководящее начало получает не
сам, а «берёт его из чужих рук», является/становится массой. Самовольное
действование для массы означает восстание против собственного предназначения, именно
этим, по мнению Ортеги, масса и «занята сейчас», потому следует вести речь о
восстании масс — восстании против себя, неприятия своей судьбы. При этом
самовольно действующая масса применяет единственно доступный ей способ –
насилие/расправу. Ортега отмечает, что суд Линча возник в государстве,
являющемся «массовым раем», — в США. Масса способна действовать самовольно,
т.е. сама по себе, только посредством безликого механизма, которым и является,
по мнению Ортеги,  государство. Масса есть «совокупность лиц, не выделенных ничем»,
она безлика; безликая масса всецело доверяется обезличенному
государству – масса ощущает государство как «своё» именно по причине
обезличенной схожести с ним.

Государство
как социально-политическая единица, рождённая цивилизацией, несёт в себе угрозу
европейской цивилизации. Для массы же, государство, способное действовать
мощно, точно и оперативно, является гарантом жизни. Масса не способна к
осознанию того, что государство суть человеческое творение и потому, как любое
творение, оно сегодня есть, а завтра его может не быть. Государству свойственно
поглощение любой социальной активности/самостоятельности, а также «удушение
творческих начал истории». Массовый человек отождествляет себя с государством,
отсюда схожесть действий массы и государства – масса не преминёт возможностью
подавить творческое меньшинство, являющееся антиподом массы и потому являющееся
для неё раздражителем. Ортега
практически с пророческой точностью обозначает будущее Европы, стоящей «на
пороге тяжких испытаний». Вторая мировая война, начавшаяся в 1939 году, явилась
подтверждением доводов испанского философа об опасности, исходящей от
государства. Государственная диктатура является апогеем насилия – таковы Италия
под руководством Муссолини, и Германия времён правления Гитлера. Фашизм, по
мнению Ортеги, является «типичной доктриной массового человека», отсюда его аргумент
– необходимо разграничивать полномочия государства и общества для того, чтобы
уйти от существующей неправильности, когда общество (человек) живёт для
государственной машины.

Часть
вторая работы «Восстание масс» состоит из двух статей —  четырнадцатой статьи «Кто правит миром?», состоящей
из девяти час