Аттестационная работа (ИАР/ВАР) на тему Внешнеполитический курс Р.Т. Эрдогана

Содержание:

ВВЕДЕНИЕ 3

1. ОСОБЕННОСТИ ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКОГО КУРСА ТУРЦИИ ПРИ РУКОВОДСТВЕ Р.Т. ЭРДОГАНА 5

1.1. Внешнеполитические интересы Турецкой Республики на современном этапе развития 5

1.2. Концептуальные основы внешней политики при президентстве Р.Т. Эрдогана 29

2. ВЕКТОРЫ ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКОГО КУРСА Р.Т. ЭРДОГАНА 39

2.1. Внешняя политика Турции в отношении стран Запада 39

2.2. Ближневосточная политика Турции как вектор внешнеполитического курса Р.Т. Эрдогана 47

2.3. «Тюркский мир» и неоосманизм как направления внешней политики Турции в Центральной Азии 55

3. РОССИЙСКАЯ ФЕДЕРАЦИЯ ВО ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКЕ ТУРЦИИ ПРИ РУКОВОДСТВЕ Р.Т. ЭРДОГАНА 65

3.1. Сущность российско-турецких отношений в период президентства Р.Т. Эрдогана 65

3.2. Перспективы дальнейшего сотрудничества РФ и Турции 83

ЗАКЛЮЧЕНИЕ 87

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ 90

Введение:

Актуальность исследования. Актуальность темы работы определяется тем, что современная Турция является одним из растущих центров геополитического влияния. У действующей турецкой политической элиты рубежным этапом развития обозначается 2023 г. — год столетия создания ТР. Правящая турецкая элита планирует, что к этой базовой точке государство подойдет, демонстрируя военное, экономическое, технологическое лидерство и притягательную массовую культуру не только в региональном, но и в глобальном масштабе.

Объект и предмет исследования. Объектом исследования являются внешнеполитического курса Турции при руководстве Р.Т. ЭРДОГАНА. Предметом выпускной квалификационной работы являются перспективы дальнейшего сотрудничества РФ и Турции

Цель и задачи исследования. Целью выпускной квалификационной работы являются перспективы дальнейшего сотрудничества РФ и Турции.

В соответствии с поставленной целью в работе решаются следующие задачи:

 Провести анализ внешнеполитического курса Турции при руководстве Р.Т. ЭРДОГАНА;

 Провести анализ перспектив дальнейшего сотрудничества РФ и Турции;

Хронологические границы исследования. Хронологические границы исследования соответствуют периодом с 2018 – по 2020 годы.

Методологическая основа исследования. В ходе работы применялись общенаучные методы (анализ и синтез, систематизация информации), эмпирические методы (изучение научной литературы, анализ документов).

Эмпирическую базу исследования составляют статистические материалы, статьи в СМИ, посвященные технологиям мотивации персонала, работы отечественных и зарубежных исследователей, а также нормативно-правовые акты и материалы официальных сайтов.

Практическая значимость исследования. Практическая значимость исследования заключается в возможности применения результатов данной работы в практике управления персоналом действующей компании.

Научная новизна исследования. Научная новизна исследования заключается в авторском взгляде на вопросы направлений по совершенствованию системы мотивации и стимулирования труда персонала на предприятии.

Структура исследования. Структура данного исследования состоит из введения, основной части, заключения, списка литературы.

Заключение:

Проведенное исследование позволяет сделать следующие выводы.

Во-первых, Архитекторы Версальского и Лозаннского мира почти на 100 лет создали систему сдерживания возрождения великодержавного потенциала Турции, однако ПСР, пользуясь инерцией победы США в холодной войне, пересматривает итоги Второй и Первой мировых войн, становясь геополитическим и цивилизационным центром развития. Этому способствует объективная эрозия проекта глобализации и размывание основ Pax Americana.

По четырем параметрам силы: военному, экономическому, технологическому и культурному — Турция может быть отнесена к региональным державам с секторальным лидерством в глобальном масштабе в военных показателях и в сфере притягательности массовой культуры — «мягкой силе».

Сопоставление основных параметров силы России и Турции доказывает безусловное преимущество первой в «жесткой силе»: военных технологиях и экономическом объеме ВВП, однако конфликты в Азербайджане, Ливии и Сирии показали, что за годы правления ПСР проведенные военные реформы и реформы ВПК создали условия для повышения субъектности Анкары сразу в нескольких критических регионах мира: на Ближнем и Среднем Востоке, в Черноморско-Средиземноморском регионе, на Кавказе и — потенциально — в Центральной Азии. Кроме того, сопоставление площади двух государств показывает, что и на ВВП России, и на армию ложится гораздо бóльшая нагрузка по обеспечению безопасности и поддержанию инфраструктуры пространства. Площадь России в 21,8 раза больше площади Турции, а объем ВВП России всего в два раза превышает турецкий.

Понимая ресурсную уязвимость турецкой экономики, необходимо отметить совершенно разную структуру российского и турецкого экспорта и стремление Р.Т. Эрдогана получить непосредственный доступ к газу и нефти за счет военных инвестиций.

Во-вторых, благодаря ПСР Турция вновь обрела веру в свою государственную и цивилизационную исключительность, так как деятельность ПСР вернула ей статус стержневого государства исламской цивилизации. В настоящее время государственная идеология Турции — это синтез идей неоосманизма как триединой сущности: колыбель цивилизации, лидер исламского мира, пространство мультикультурализма, пантюркизма и панисламизма. Последнее идеологическое направление позволяет Турции выходить на глобальный уровень влияния и позиционировать себя защитником мусульман всего мира. Для подтверждения данного статуса Турция направляет масштабные инвестиции в сферу «мягкой силы», которые в условиях наличия привлекательной идеологии показывают свою эффективность.

В-третьих, если победители в Первой мировой войне лишили центр распавшейся Османской империи ресурсов для возможного имперского возрождения, то интеграция ТР в западные военные и экономические системы после Второй мировой войны происходила на условиях формирования зависимого развития в таких ключевых позициях, как армия и ВПК, экономическая модель, формирование элиты через западные образовательные и грантовые программы и, как следствие, — моделирование турецкой внешней политики. Лидеры ПСР во многом освободились от данной зависимости, что и определяет их более независимый внешнеполитический курс и внутренние реформы по укреплению горизонтали президентской власти. Хотя армия, как ранее, не может эффективно смещать турецкую элиту (перевороты в 1960, 1971, 1980, 1997 гг. и неудавшийся в 2016 г.), все же фактор финансовой зависимости от мировых финансовых центров остается актуальным и сдерживает амбиции Р.Т. Эрдогана.

В-четвертых, становление Турции в качестве влиятельного глобального актора формирует систему перспектив и военно – политических рисков для России. Причем со временем риски становятся все более очевидными, а перспективы призрачными. К перспективам можно отнести ту систему возникающих противоречий, когда региональные амбиции Турции столкнулись с глобальными амбициями США.

По сути, американский проект «Большой Ближний Восток» столкнулся с турецкой концепцией «стратегической глубины» в первом десятилетии ХХI в. Инерция этих противоречий сохраняется и сегодня, однако в российской политике и экспертном сообществе их масштаб и характер существенным образом переоцениваются. США и Турция вследствие объективных геополитических факторов находятся в состоянии стратегического союза и тактических разногласий. В данном контексте можно прогнозировать, что убывающая мощь США будет масштабировать потенциал российско – турецких противоречий.

После 2014 г. Россия вернулась к активной внешней политике в Черноморско – Средиземноморском регионе, которая напрямую затрагивает интересы Анкары. Следовательно, логика действий российской элиты в рамках приведенной оценки возрождения Турции в качестве региональной державы и «глобального влиятельного актора» должна исключать создание в ответ на российскую внешнеполитическую активность в регионе объединенной коалиции держав Запада и Турции по аналогии с Крымской войной 1853—1856 гг.

Наиболее вероятный сценарий развития современного глобального кризиса — это распад мира на ряд валютных и военно – политических макрорегионов, среди которых: американская зона, включающая Северную и Южную Америку , европейская зона германизированной Европы, Британская зона, которая в большей мере будет охватывать британское Содружество наций, Индийская и Индо – Тихоокеанская зона, Турция и неоосманское пространство, Иран с выстраиваемой зоной «шиитского полумесяца», китайский макрорегион — и очень хотелось бы, чтобы самостоятельным интеграционным центром влияния стала и Россия, осуществив, наконец, евразийскую интеграцию.

Фрагмент текста работы:

1. ОСОБЕННОСТИ ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКОГО КУРСА ТУРЦИИ ПРИ РУКОВОДСТВЕ Р.Т. ЭРДОГАНА

1.1. Внешнеполитические интересы Турецкой Республики на современном этапе развития

Турецкая Республика — пример уникального государства, причем как с точки зрения цивилизационного, так и геополитического развития. Современная Турция — наследница Османской империи, которая без малого на протяжении полутысячелетия, с 1453 по 1923 г., была одним из имперских центров Евразии.

Высшая точка геополитического развития Османской империи приходится на XVI в., когда владения османов превышали территориальный ареал Римской империи [Кеннеди 2018: 39]. Еще задолго до XVI в. мусульманский мир в своем развитии — как в культурном, так и техническом — значительно опережал Европу, главенствуя в таких областях науки и техники, как математика, картография, медицина, обработка металлов, производство пушек, строительство маяков, выращивание лошадей, и во многих других сферах [Кеннеди 2018: 39].

В период между чрезмерным ослаблением Османской империи и формированием ТР в начале ХХ в. турецкая элита испытала на себе действие так называемого «Севрского синдрома» [Larrabee, Lesser 2003: 135, 162]. Подписав в августе 1920 г. Севрский мирный договор, османская элита потеряла, по сути, большую часть оставшейся территории и ощутила на себе давление объединенного Запада. Однако в 1923 г. этот период закончился через национально-освободительную войну и формирование ТР, создание которой было закреплено подписанием Лозаннского договора (1923 г.), за чем последовала вестернизация Турции, которая в годы холодной войны сменилась западно – центристским курсом. Таким образом, на протяжении более чем 70 лет Турция пыталась и в цивилизационном, и в геополитическом пространстве стать частью Запада.

Окончание холодной войны открыло перед ТР ряд внешнеполитических перспектив, которые одновременно стали вызовами: в начале 1990-х гг. выдвигаются идеи пантюркизма, а с приходом к власти в 2002 г. ПСР, которая продолжает руководить страной, идеи пантюркизма были интегрированы во внешнеполитические концепции панисламизма и неоосманизма. Современный внешнеполитический курс Турции в идеологическом пространстве включает в себя три направления: неоосманизм, неопантюркизм и неоисламизм. При этом первые две идеологические платформы имеют региональный и макрорегиональный характер, а последняя — глобальный.

По сути, с 2002 г. турецкая политическая элита начала процесс контрреволюционных реформ в отношении того цивилизационного выбора, который она сделала после 1923 г. С. Хантингтон [2016] называет этот процесс индигенизацией — когда второе и третье поколения незападной элиты возвращаются своим цивилизационным корням развития.

После 2002 г. ПСР, приобретя в Турции статус правящей, делает значительные внешнеполитические успехи, проводит экономические и технологические реформы, возвращает Республику к своим цивилизационным корням, а Анкара получает возможность утвердиться в Черноморском регионе и в регионе Восточного Средиземноморья в качестве регионального лидера, а также претендовать на более масштабную роль в мировой политике.

Современная Турция является одним из растущих центров геополитического влияния. У действующей турецкой политической элиты рубежным этапом развития обозначается 2023 г. — год столетия создания ТР. Правящая турецкая элита планирует, что к этой базовой точке государство подойдет, демонстрируя военное, экономическое, технологическое лидерство и притягательную массовую культуру не только в региональном, но и в глобальном масштабе [Ульченко 2012: 91—92].

Первая мировая война вынудила Турцию отказаться от имперского статуса; в рамках Ялтинско-Потсдамской системы международных отношений ТР прошла путь от южного фланга НАТО до региональной державы — после ослабления и дезинтеграции СССР. Тем не менее с 2007 г. руководство ПСР продвигает идею о становлении Турции в качестве влиятельного глобального актора, что зафиксировано в содержании партийной программы 2007 г.

Так, состоявшиеся в 2007 г. парламентские выборы не только подтвердили успех ПСР , но и определили для правительства спектр новых задач. Функционеры ПСР поставили перед собой цель придать внешней политике новое качественное измерение: она должна была стать более амбициозной, наступательной и независимой. Собственно эта цель — придать новое качество внешней политике — была заявлена в предвыборной декларации ПСР 2007 г. Турция больше не ограничивалась стремлением стать «региональной силой»: теперь предстояло превратить страну во «влиятельного глобального актора», для чего требовалось, «отказавшись от позиции страны, реагирующей на международные кризисы и обороняющейся, вооружившись региональным и глобальным видением, стать силой, влияющей на характер международного развития» [Ульченко 2012: 97].

Следующий этап пересмотра Турцией существующего мирового порядка относится уже к 2013—2014 гг.: именно в этот период Р.Т. Эрдоган, будучи премьер-министром, выдвигает тезис «Мир больше пяти». Эти слова зазвучали на различных внутренних и международных платформах, демонстрируя разочарование руководства Турции в системе ООН. Например, во время выступления на сессии ГА ООН 24 сентября 2014 г. лидер Турции использовал тезис «Мир больше пяти», чтобы привлечь внимание к трагическим последствиям привилегированного присутствия пяти постоянных членов, а именно США, Великобритании, Франции, Китая и России в СБ ООН.

В своем обращении к ГА ООН осенью 2018 г. Р.Т. Эрдоган повторил девиз и заявил: «Совет Безопасности стал служить только интересам его пяти постоянных членов, обладающих правом вето, при этом со стороны наблюдая за притеснениями в других частях мира… мы подчеркиваем необходимость проведения всеобъемлющей реформы структуры и работы Организации Объединенных Наций, в частности Совета Безопасности. Мы считаем, что, когда мы говорим, что “мир — это больше, чем пятерка государствˮ, мы вторим голосу здравого смысла всего человечества.

Если рассматривать традиционные параметры силы государства: военный, экономический, технологический, а также фактор притягательности широкой массовой культуры, то можно констатировать региональное лидерство современной Турции по первому и последнему параметрам.

Распад Ялтинско-Потсдамской системы и советского проекта спровоцировал трансформацию существующих идентичностей великих держав по всему миру [Irkhin, Moskalenko, Nelina, Beloglazov, Demeshko 2020]. Не исключением оказалась и Турция, которая использует возможности для восстановления статуса региональной державы, опираясь на идеологию единения всех тюркских народов. Также выдвигаются идеи панисламизма, создания «пространства стратегической глубины», которая обосновывается популяризирующейся идеологией неоосманизма. C 2016 г., после отставки А. Давутоглу с поста премьер-министра Турции, концепция «стратегической глубины» трансформируется в концепцию «морального реализма» [Keyman 2017].